День год кормит

Светлана Сергеевна доить козу не умела, а потому сосредоточенно думала о будущем. Она уже давно заметила, что некоторые вещи у неё получаются автоматически, если сосредоточена на другом и позволяет телу всё решать самому. Похоже, оно, её новое тело, обладало собственной памятью, и когда контроль разума отступал, с удовольствием делало привычные действия.

Первый раз Светлана это заметила, когда долго и упорно пыталась освоить прялку. Пальцы не слушались, нить рвалась, пока она не заслушалась разговором Веты с пришедшей к ней за помощью соседкой. Её новая мать спокойно и подробно объясняла: в каких пропорциях смешивать травы, как заваривать, сколько и как часто давать малышу, чтобы избавить от кашля.

Собственная мать Светланы, оставшаяся в том, покинутом мире, тоже была врачом и примерно так же объясняла соседкам, как принимать лекарство от давления или чем лечить тот же кашель. Оттого певучий голос Веты успокаивал, примиряя Свету с новой жизнью, и хотелось слушать его бесконечно.

Закончив разговор, ведунья вернулась в горницу и на мгновенье замерла, повлажневшими глазами глядя на Свету.

– Ланушка, – тихо и ласково произнесла она, – умница моя! Вспомнила.

И Светлана только тут заметила, что её пальцы сами скручивают нить из кудели, вращают веретено, наматывая на него получившееся волокно. В тот раз она сразу дрогнула и порвала нить. Но потом убедилась, стоило ей отвлечься мыслями от какого-то дела, требующего лишь механических навыков, и оно начинало получаться. Она не задумываясь доставала из шкафа нужные предметы, ткала, пряла, иногда мурлыкала мелодии незнакомых Светлане песен. Если бы не тоскующий любящий взгляд Веты, который настигал её в такие минуты, Светлана часто и не замечала бы своих действий.

Вот и сейчас Света намеренно погрузилась в мысли о будущем, чтобы не мешать своим рукам доить козочку. До сих пор ей было не до того. Она старательно привыкала к новому миру, училась необходимым навыкам. Жительница большого современного города она не умела ни печь топить, ни воду на коромысле носить, ни варить на печи, ни вышивать, ни много чего ещё. Всё это пришлось осваивать заново. Хорошо, что Вета всегда была рядом, учила её, как малыша, ласково и грустно улыбась своим мыслям.

Они никогда не обсуждали случившееся в январскую ночь со Светой, но Света была уверена: ведунья знает, что в теле дочери чужая душа. И сейчас душе этой было неспокойно. Кончилась холодная зима и суровый март. Солнце начинало пригревать, на деревьях набухали почки, Вета перебирала семена, проверяла их на всхожесть, готовилась к предстоящим посадкам.

И эта забота о грядущем урожае словно разбудила Светлану от зимней спячки, заставило её душу затревожиться – неужели так, в ежегодной круговерти пройдёт её новая жизнь? Она не видела перспектив в этой деревенской идиллии. Стать ведуньей как Вета? Но вряд ли у неё есть нужные для этого качества. Да и желания приносить в жертву личную жизнь местным не слишком благодарным селянам у Светы не находилось. А что жертвовать личной свободой придётся, она поняла из разговоров у колодца, тихих поучений-предупреждений Веты. Как ни ценили знанья ведуньи жители, но под слоем благодарности и приязни у селян прятался страх перед её тайными знаниями и уменьями. А где страх, там и жестокость. Так что хоть и перенимала понемногу Света у матери секреты трав, но повторять её судьбу не желала.

Так что для девушки здесь оставался один путь – замужество. Это и в прошлой жизни не было для Светланы самоцелью, а здесь и вовсе казалось не слишком привлекательной судьбой: выйти за местного и прожить всю жизнь не покидая деревню, ухаживая за домом, хозяйством, мужем и выводком детей. Представляя такую картину, Света впадала в уныние.

Да и кандидатов в мужья, которые могли бы примирить её с подобной судьбой, она не находила. Единственного интересного мужчину – Петра, и того недавно перехватила Вета. Но тут Света даже не огорчилась. Смотреть на их счастье было радостно. Это дарило надежду – и здесь возможно найти истинную любовь. Пока они ещё немного таились от местных сплетников, собираясь пожениться в мае, в разгар весны, «чтобы Лада благословила их союз», поясняла Вета.

Остальные же парни даже рядом с Петром не стояли – глупые сопливые мальчишки. А сын старосты, Роман, что погубил, как поняла Светлана, прежнюю хозяйку её тела, ей и вовсе не нравился. Знала она таких красавчиков в прежней жизни. Такой мажор деревенского разлива. Похожий на гнилой орех – сверху крепкий, красивый, а внутри пустой. Чёрная труха вместо светлого сладкого ядрышка. Плохо то, что он снова стал обращать внимание на Светлану. Видно, её равнодушие его задело, ему хотелось вернуть власть над девушкой. Это могло сулить в будущем неприятности, и не только ей, но и Вете, и Петру, которые не станут терпеть его домогательства к дочери. Вон, ещё даже не женившись на Вете, Пётр от души врезал Роману на весенних закличках, когда увидел, как тот Лану лапает. А Роман, тот ещё козёл, мстительный, обязательно постарается им отплатить, гадость какую-нибудь сделать.

Светлана вздохнула, погладила козу Белку по спине и, подхватив ведёрко с плескавшимся на дне молоком, отправилась в дом.