Для того чтобы забрать Люсю из дома с дурными женщинами, ему пришлось потрудиться. Сначала вернулся домой и рассказал обо всем Кате. Та, как всегда, была навеселе, выслушала его со смехом, но поскольку была одна и заняться ей было нечем, а также чтобы не обидеть Виктора, принялась рассуждать о том, что бы она сделала на его месте. Ее рассуждения мало-помалу сбились на пересказ всевозможных сцен из прочитанных детективных романов, черной горкой сгрудившихся возле печки, – Катя использовала старые книги на растопку.

Виктор взял три книги и перечитывал их до тех пор, пока в голове не возник совершенно определенный план действий. Летом он устроился на работу – косить траву местному кооператору. Денег тот не платил, но кормил исправно. Виктор быстро набрался сил – на воздухе, на богатых харчах. Это было хорошо, но это было не главное. Главное – с поля он прекрасно мог видеть дом. Перемахнуть через забор было делом несложным, но как перебраться через него с Люсей? Что будут делать плохие женщины, когда увидят его? Позволят забрать Люсю или позовут грубого сторожа на помощь?

Вопросов было куда больше, чем ответов. Машину, которую он бросил в лесочке, постепенно растащили на запчасти, только кузов ржавел. Но это не беда – в гараже стоит машина Люси. Она ведь не будет ругать его, если он приедет на ней. И обязательно нужны черные очки! Во всех книжках, что дала ему Катя, черные очки были у хорошего парня, который сражался с плохими.

Он еще не знал, когда заберет Люсю. Но был уверен – она знает, что он рядом, она непременно подаст ему какой-нибудь знак, и тогда… Но время шло, а Люся никаких знаков не подавала. Ни разу он не заметил, чтобы промелькнул в окне ее силуэт.

Однажды Катя, пребывая с утра в сильном раздражении, подвела его к календарю и ткнула носом в страницу. «Дурень! – верещала она. – Про какой день ты все время говоришь? День давно закончился! И много дней уже закончилось! Видишь, видишь? – тыкала она его пребольно лицом в календарный листок. – На дворе июль. Пятнадцатое июля. Взойдет луна, а потом солнце, и будет шестнадцатое июля!» – «А потом?» – спросил он тупо. «Потом – семнадцатое июля!» – выпалила Катя, и тут он вспомнил – день рождения Люси.

Семнадцатое июля! Как он мог забыть! Каждый год в этот день он дарил ей подарки. И обязательно устраивал какой-нибудь сюрприз. Виктор выпросил у кооператора денег и купил большой торт. Ждать больше нельзя. Спальню он превратил в настоящий дворец, развесив повсюду цветные флажки, вырезанные из разноцветных журналов. Машину до Луги – он все-таки запомнил название городка, где работал, – вел осторожно, выехал из дома еще до рассвета, чтобы никому не попасться на глаза. А потом ждал наступления темноты…

По дороге к дому он почувствовал, что сейчас сойдет с ума. Такого ответственного момента в его жизни еще не было. Он остановился на поляне, набрал цветов и сунул за пазуху. Через забор перелетел как птица.

Люся лежала с закрытыми глазами, снова – с закрытыми глазами. Он даже испугался – не умерла ли. Наклонился, прислушался – дышит. И в этот миг чьи-то сильные руки схватили его и выволокли из комнаты. Никто не мог с ним так поступать! Никто не смел мешать ему сегодня! Дурная женщина не кричала и ничего не говорила, а только пыхтя тащила его по коридору. Он брыкался, но появилась вторая женщина, и теперь обе накинулись на него. Из глубины его голубиного сердца поднималась черная ярость. Она заволокла все вокруг, и Виктор почувствовал, что тело наливается злой силой. Ярость закружила его в черном водовороте, а когда он очнулся, то сидел на полу, а рядом с закрытыми глазами лежали дурные женщины.

Пошатываясь, Виктор встал и собрался назад – к Люсе. Но потом испугался, что кто-нибудь увидит дурных женщин и поднимет крик. Он отнес их в соседнюю комнату и, старательно усадив за стол, поставил перед ними пустые чашки, которые нашел в шкафу. «Пусть думают, что они живые», – пронеслась в голове мысль, и Виктор застыл на месте. «Что значит „живые“? Разве они не живые? – спрашивал он себя. – Смерть? Опять смерть? Не думать, не думать…»

Когда он вошел, Люся чуть не закричала. Зажала себе рот обеими руками, и глаза ее брызнули разноцветными искрами. Он подошел и, обессилев от всего, что пришлось сотворить, сел рядом на пол.

– Покричи, если хочешь!

Она вскинулась и впилась глазами в дверь. Думала, что сейчас придут дурные женщины.

– Никого нет, – то ли удивление, то ли вопрос вырвался у нее.

– Они нас не слышат, – ответил он радостно. – Пойдем домой.

Она снова метнула на него взгляд, исполненный ужаса: он ничего не знает.

– Я отнесу тебя, – сказал он, глядя в сторону.

Из ее глаз закапали слезы. Быстро, еще быстрее. Все лицо стало мокрым, и одеяло, которое она прижимала к себе изо все сил, тоже. Виктор пытался его отнять, а она прижимала к себе все сильнее.

– Как хочешь, – сказал он и завернул рыдающую Люсю в одеяло. – Ты стала легче. – Он улыбнулся ей, поднял и прижал к груди.

И тут она посмотрела на него с такой любовью, что он бы все на свете отдал за один этот ее взгляд!

Машину он оставил в лесочке. Он вел сам, и она смотрела на него во все глаза и все время повторяла: