Его счастье вмиг протрезвело и поутихло. Он никак не мог привыкнуть к мысли, что сжимает в объятиях не обыкновенную женщину, а Джеймса Бонда. Такую женщину любить было странно. К тому же он никак не мог понять, как она совмещает свою удивительную деятельность с их романтической любовью. Все это время ему представлялось, что его Люся сидит за конторским столом и весь день напролет думает о нем, машинально перебирая бумаги. Он сам проводил дни именно так. Выходило, что он у нее не один. У него есть соперник в лице организации, название которой она ему так и не сказала.
Виктор взял тайм-аут. Неделю не появлялся. Первое, что он спросил при встрече, было: «Тебе нельзя быть со мной?» – «Нельзя». – «Что они сделают, если узнают?» – «Отправят куда-нибудь подальше». – «Вот почему ты всегда была такой осторожной. Я думал, ты не хочешь, чтобы узнала Наташа…» – «Не хочу». – «Но ты не оставишь меня сама, по собственной воле?» – «Никогда!»
Все началось сначала. С новой силой, с первых нот. Объяснение ее предательства было совершенно фантастичным, но оттого, должно быть, он и поверил ему сразу, не раздумывая. Только потусторонняя сила могла вырвать ее из его объятий. Он всегда предчувствовал это. И теперь все встало на свои места.
И еще полгода – ежедневные встречи. Теперь она уже не таилась, была с ним предельно откровенна. Рассказывала обо всем, что видела, о людях, с которыми встречалась, даже о галлюцинациях, которые преследовали ее долгими зимними ночами в горах Тибета. Он слушал с интересом, сопереживал, сожалея, что его не было с ней рядом. «А от них нельзя как-нибудь отвертеться?» – «Я не уверена, что хочу этого». Она научила его «читать» газеты.
«Видишь, как все удачно сложилось? Тебе не кажется это странным?» – «Обычное стечение обстоятельств!» – «Над таким стечением обстоятельств работали сотни людей».
Они сняли квартиру. В старых кварталах Васильевского. Жена Виктора давно привыкла к тому, что он работает допоздна. По вечерам они по-прежнему пили чай и радовались Полиночкиным успехам.
Глава 7. Дан
Рудавин сидел за столом в своем кабинете и не отрываясь смотрел на фотографию Анастасии Серовой-Грох из дела №7635. Девчонке трижды посылали подставных «клиентов», и трижды она давала точные предсказания. Следуя инструкциям, ее необходимо было изолировать, «сдать» ребятам из отдела науки на разработку, о результатах доложить в центр, руководству. Петр кусал губы. Впервые ему хотелось нарушить инструкции. Если девчонка действительно видит будущее, она могла бы ему очень пригодиться. Особенно сейчас, чтобы укрепиться на посту и разыскать Воскресенскую. В конце концов, на разработку и проверку таких феноменов, как эта девочка, определенных сроков не устанавливалось. Не век же Петр будет ею пользоваться…
Привычка говорить с самим собой честно заставила его признаться: главное, что ему поскорее хочется узнать – дату своей смерти. Он должен знать наверняка, что не завтра, что Воскресенская не сведет с ним счеты немедленно, что у него есть время. В душе он надеялся, что эта дата будет весьма отдаленной.
Пора действовать. Он нажал кнопку и секунду смотрел на зеленый огонек. В комнату вошли женщина и мужчина. Он решил привлечь к операции только их. Знал, эти двое будут молчать. Женщина села, забросив ногу на ногу, закурила длинную тонкую сигарету. Ее звали Анна. Она была одной из тех, кто побывал у Стаси под видом клиента, жаждущего узнать будущее. В глазах женщины светились полное безразличие и некоторая брезгливость – обычное выражение ее лица. В глазах мужчины Рудавин разглядел только свое отражение…
Стася стояла, прижавшись к отцу. Слава пытался вырваться из слезливых объятий сестры-тещи. Леночка и Митя держались за руки и во все глаза смотрели на самолеты. Объявили посадку, и Раиса тут же перестала всхлипывать и схватилась за чемоданы. На табло загорелась надпись: Тунис – регистрация…
Дмитрий получил приглашение организовать там какое-то грандиозное строительство. Раиса, с детства обожавшая Даррелла, грезила слонами, львами и гигантскими морскими черепахами. Мите была обещана ручная обезьянка и говорящий какаду. Тунис – был выстрелом, который сразу же уложил троих: всю неделю, пока собирались, они ни о чем другом больше не могли говорить.
Славе так и не удалось перекинуться парой слов с Дмитрием о странном опасном увлечении Стаси. С ним можно было обсуждать только африканские почвы и грунты. А Стасиным сердцем теперь завладели клиенты, пытаясь пустить корни и занять там главное место, вытеснив Славу и Леночку. Нет, теперь возвращаясь домой, он никого не заставал, только едва уловимый запах чужих духов или одеколона витал в их квартире. Но главное, дух чужих судеб, проблем, поступков. Это был тягостный дух. Даже не обладая никакими сверхспособностями, Слава остро чувствовал его гнетущее воздействие.
Из аэропорта добирались долго, проголодались, а в холодильнике оказался только кусок засохшего сыра. Всё они – клиенты проклятые, съедающие пусть не продукты, а время хозяйки дома, которое раньше предназначалось для приготовления обедов и ужинов. От долгого переезда в метро и автобусной тряски Леночка устала и сама пошла к кроватке, потянув за собой маму. Славе ничего не оставалось делать, как взять хозяйственную сумку и отправиться в магазин.
Вечер выдался прохладный, и Слава пожалел, что не надел куртку. Вдобавок ко всему угрожающе падали редкие крупные капли, и небо укрыл черный ватник тучи. Но возвращаться – плохая примета, а потому Слава, вжав голову в плечи, быстрым шагом направился в сторону магазина.
Людей на улице он не заметил. Правильно, кому охота разгуливать в такую погоду, когда добрый хозяин и пса на улицу не выгонит. Только впереди, прямо на пешеходной дорожке, стоял микроавтобус, и седой старик упорно пытался втолкнуть в него какой-то большой ящик. Когда Слава почти поровнялся с ним, он уронил ящик на ногу и поморщился от боли.
– Давайте помогу, – предложил Слава.
Старик молча закивал головой, выдавил сквозь гримасу боли улыбку:
– Не знаю вот только – войдет ли…
Слава по-хозяйски обмерил ящик руками, отстранив старика, подошел к машине, чтобы приложить к проему невидимую мерку, и удивленно поднял брови. Из темной глубины фургона на него глядели два молодых парня. Потом он почувствовал тупую боль в затылке, и темнота, выпрыгнув из фургона, бросилась на него, поглотив все вокруг…