Войско тает. В Вероне немного потеряли, потом в Болонье, теперь, вот, во Флоренции. Пришлось три десятка человек оставить в городе на попечении своих и местных эскулапов. Раненые, заболевшие в горах, стёршие ноги, идиоты безмозглые, вовремя не обратившиеся к докторам. И курьеров ещё отправили в Вену. Это всё минусы. Веронскую конницу тоже можно в минус записать — Клаудио остался с десятком человек. Во Флоренции желающие записаться добровольцами тоже нашлись. И даже не мало. Две сотни человек навербовалось. Желающих было намного больше, но поставленный на это дело Ермолов Алексей Петрович выбрал только две сотни человек. Эти хоть чуть, но участвовали в сражениях. Часть добровольцев была даже конно и оружно, но в конях не было проблем и уж, тем более, в обычном оружии. И Брехт, понимая, что с этими двумя эскадронами справится полусотня лезгин, всё же обрадовался пополнению. Именно веронская дворянская конница спасла его егерей и гренадёр от разгрома, дала пару минуток форы. Мало ли, какие схватки впереди. Вдруг эти итальянцы спасут их в следующий раз.
Шесть лет назад, когда Суворов громил, вопреки всем непонятным действиям союзников французов в Италии, граф Витгенштейн вместе с казачьим полком майора Молчанова был при взятии Милана. Милан французы тогда сдали почти без боя и засели в цитадели. Через несколько дней Суворов в город зашёл с частью войска и был встречен миланцами с цветами, и даже куча народу захотела тогда, как и сейчас, влиться в русскую армию, но австрийцы были категорически против, они требовали, чтобы итальянцы пополняли их австрийские части. А заодно, чтобы фельдмаршалу Суворову не скучно было, полностью отобрали у него допуск к снабжению армии продовольствие. В результате русским тогда пришлось побираться и даже воровать продукты, а ещё практически милостыню просить. Тогда Суворов, оставив около четырёх тысяч человек для осады цитадели, увёл войска дальше — брать Геную.
Беда. Синих кристалликов на эту часть памяти не хватило. Брехт практически ничего не помнил про своё участие в этом походе. Какие-то обрывки, тени. В Вероне подошёл к нему граф какой-то местный, радостный такой от узнавания, и, хлопнув по плечу, сказал великое: «А помнишь, Петер»? Оставалось только кивать и говорить: «Я, я, дас ис фантастишь»! Так про Суворова. Суворов так далеко на юг не хаживал. Он от Вероны сразу на Милан и пошёл. Но Брехт из всех этих размытых воспоминаний сложил картинку, что местные, как и за французов воевали, так и в союзную армию вступали. Хоть немцев освободителями и не считали. А вот к русским относились очень хорошо. Потому, в его корпусе была дана команда всем, как можно меньше говорить на немецком и, как можно больше на русском. Ну, и что, что в этой бригаде три четверти не русские, язык команд русский, офицеров русских и русскоговорящих больше чем немцев. Пусть местные считают их русскими, гораздо проще будет двигаться, не надо будет ожидать удара в спину.
Когда Пётр Христианович в квартире обер прокурора Синода перелистывал архив, натолкнулся на копию договора Павла с англичанами по созданию второй коалиции, в которой первый и последний, наверное, раз в Истории Турция была союзницей России. Весь договор не вспомнить, но цель в мозгу отпечаталась. Скромные тогда ещё цели наглы ставили перед своими союзниками: «действительнейшими мерами положить предел успехам французского оружия и распространению правил анархических; принудить Францию войти в прежние границы и тем восстановить в Европе прочный мир и политическое равновесие». Сейчас у наглов аппетиты выросли. Нужна решающая победа и взятие Парижа. Далеко ещё до неё.
Во Флоренции задерживаться не стали. Теперь время против Брехта конкретно играло. Нужно было поспешать в Милан. Утром зашли во Флоренцию, а следующим утром уже выходили в следующий поход. Пока на Лукку.
Как там, в «Белом солнце…» — «Солнце клонилось к закату».
Это ужас ужасный. Пока по горам ползали и по лесам, да и весна тогда ещё была, то как-то не так жара ощущалась, а тут по равнине, когда двигались от Флоренции к Лукке, то солнце решило напомнить «русским», что тут юг. Как давай припекать. И ни ветерка. Вот если бы народ был откуда с Питера, то половина осталась бы на этой двухдневной дороге. Жара градусов сорок, и не под кустом нужно сидеть ножки белые в ручей прохладный сунув, а тащиться по пыльной дороге. Если есть конкурс в мире на саму пыльную дорогу, то эта, из Флоренции на запад, к морю, и городу Лукке в призёрах точно будет. Есть оливки насаженные, есть рощицы небольшие, но семитысячную бригаду не спрятать в этих островках зелени. И как назло ни одной речки. Счастье, что местные есть в войске, и они об этом предупредили. Брехт дал указание максимально водой затариться, все возможные ёмкости использовать. Только это и спасло от массового падежа и скота, и людей. От Столицы королевства Этрурия до Столицы княжества Лукка и Пьомбино будущего по карте километров семьдесят, должно быть, столько и есть. Тащились два дня и не потому, что два эскадрона дворян флорентийских сдерживали своим неумением быстро передвигаться. Нет. Совсем наоборот, эти привычные к такой жаре всадники сами рвались вперёд, Брехт не давал быстро двигаться. В двенадцать по местному времени останавливал движение и только в пять вечера снова начинал. Натягивали тенты из палаток и хоть в такой тени пережидали жару. И это ведь не самом деле не ленинградцы с ним шли. В Дербенте тоже тепло бывает, да и в Мюнхене тридцатник не редкость, но тут что-то запредельное, особенно жёлтая, солёная на вкус пыль.
К городу подошли уже в темноте и, обставившись караулами, свалились. Может, ну его эту Италию. Там Швецию не надо побить? Или на Аляске кого? Чья сейчас Норвегия?
Событие сорок восьмое
Шестидесятилетний адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков, в последнее время чуть сдал. Даже подумывал о том, чтобы уйти в отставку и поселиться уже в своём тамбовском имении. Воевать на море сейчас было не с кем. Англичане практически уничтожили французский флот и присоединившиеся к ним испанские корабли в Трафальгарской битве.
Немного кораблей у французов осталось в Бресте, но в Средиземное море эта эскадра сунуться побоится. Испания, чей флот пострадал чуть меньше французского, благодаря стойкости испанских моряков, был всё же и прорежен и серьёзно потрёпан. Но это бы ладно, в Америках началась война за независимость и испанская империя сама шла ко дну, не до Европы им резко стало. Англия теперь стала владычицей морей. А Горацио Нельсон — величайшим адмиралом в Истории. Он уничтожил или захватил по большей части весь французский флот, не потеряв ни одного своего корабля, а ведь на стороне Франции и Испании было довольно приличное превосходство и в количестве кораблей и в огневой мощи. Битва вообще получилась очень необычной, почти сразу там всё смешалось и корабли почти без всякой команды со стороны тяжелораненого адмирала сражались сами по себе. При этом в ход в основном шли не пушки. Нет. Это было, наверное, последнее сражение в истории, где главной силой были не пушки, а абордажники. Англичане просто захватывали испанские и французские корабли. Ярость и умение владеть холодным оружием были на стороне островитян.
По итогам битвы, на сутки прерванной сильнейшим штормом, союзники потеряли 18 кораблей, из которых один потоплен, а остальные захвачены, и около 15 тысяч человек убитыми, ранеными и сдавшимися в плен. Англичане же, не потеряли ни одного корабля. Потери убитыми и ранеными составили у лимонников всего около 2 тысяч человек. В газетах писали, что и много английских кораблей было повреждено, в том числе и флагманский «Victory». Его пришлось ремонтировать в Гибралтаре, прежде чем он смог дойти до Англии и доставить туда тело Нельсона. В той же газете было написано, что для сохранности тело Нельсона пришлось поместить в бочку с ромом. В дальнейшее Фёдор Фёдорович верил с трудом, хотя, кто их этих островитян знает. Безбожники все. Говорилось дальше в статье, что матросы проковыряли в бочке дырку, через которую выцедили весь «адмиральский ром». Учитывая почтение и величайшую любовь, которым пользовался на флоте Нельсон, это всё же было сомнительно.
А заканчивалась статья, написанная бойким щелкопёром, интересно. До этого, зная эти факты, старый адмирал под таким углом на это дело не смотрел, а тут задумался. А что? Молодец писака, почему и не быть этому правдой? Статья заканчивалась так.
«Командующим французско-испанским флотом адмирал Пьер-Шарль де Вильнёв был захвачен вместе со своим флагманом Bucentaure и, находясь в британском плену, присутствовал на торжественных похоронах Нельсона. А спустя несколько месяцев после битвы он покончил с собой. Адмирал Федерико Гравина, старший офицер испанского флага, избежал захвата с остатком флота, но скончался пять месяцев спустя от ран, полученных во время битвы. Честь и слава испанскому адмиралу, а теперь давайте подробно разберём смерть адмирала де Вильнёв. По мнению французской полиции Вильнёв погиб в результате суицида, так как на столе его комнаты, закрытой изнутри на ключ, было найдено прощальное письмо, адресованное жене. Официальной церемонии похорон флотоводца, проигравшего сражение, не было. Место захоронения Пьера-Шарля де Вильнёв доподлинно неизвестно. Вот только!!! Адмирал Вильнёв скончался от шести ножевых ударов, что было отмечено в полицейском отчёте. Прямо представляю себе эту картину. Сидит себе адмирал в номере постоялого двора, потом хватает нож, приставляет его к груди напротив сердца и кидается на пол. Встаёт, переставляет нож правее и снова кидается на пол. И так шесть раз. Без всякого сомнения — это чистейшее самоубийство. Есть ведь записка. Просто железной воли был человечище. Вот с кого нужно брать пример нашей квёлой молодёжи».
С 1802 года Фёдор Фёдорович был переведён Александром в Санкт-Петербург, где командовал сначала Балтийским гребным флотом, а с 27 сентября 1804 года являлся начальником флотских команд в Санкт-Петербурге. На совещание моряков и прочих генералов к Александру Ушакова не позвали, только рассказали потом, на следующий день отец и сын Чичаговы, зайдя к нему в гости. Говорили о беспримерной наглости и удачливости князя фон Витгенштейна и о невозможности исполнить его прожект по захвату Мальты и Корсики. Поговорили, и старый адмирал почти забыл о том разговоре, мечты ничего не смыслящего в морском деле кавалерийского генерала. Тем удивительней был приказ, что доставил ему фельдъегерь. Нужно было срочно явиться в Зимний. А там всё те же: отец и сын Чичаговы и плюсом генералы Багратион и Дохтуров с его полным тёзкой Фёдор Фёдоровичем Буксгевденом.
— Фёдор Фёдорович вы ведь те места лучше всех на флоте знаете, вам и командовать всеми кораблями, что соберутся в Севастополе для взятия десанта. — Подвинул к нему стопочку бумаг император.
— Ахтиар.