Глава 23

По дороге домой, Настя все время как-то странно поглядывала на меня и, наконец, не выдержала:

— Шиша, а ты правда убьешь их если они вернутся?

Продолжая рулить, я покосился на нее и очень тихо, устало ответил:

— Не знаю, Настен. Не знаю.

Девочка понятливо кивнула и больше ко мне в душу не лезла, за что я искренне был ей благодарен. На душе и без того было тошно. В книгах-то все просто. Вчерашний студент, или манагер, или сисадмин попадает в другой мир и его прорывает. С мечом в руках врубается в ряды противников и… пошло-поехало. Головы отлетают, срубленные молодецкими ударами, пронзаются тела насквозь, а то и напополам кого разрубит… И все без всяких угрызений совести. Ведь он — Главный Герой! (причем обе буквы заглавные. Круче только боги, да и то не все. Во-во — они с маленькой буквы). И, значит, потому — априори прав. И еще потому же — он, после боя, лишь тряпочкой свой меч протрет. Или о трупы презрительно вытрет. Ну а если автор хочет показать, что его герой тонко чувствующий, пару слезинок прольет. По вчерашней утерянной подруге, а не по убитым, ага. И всё. Отметился в списке добрых дел, теперь еще можно полста человек завалить. До ужина.

Нет, я конечно понимаю, что авторы в своих произведениях, как правило, раскрывают все свои собственный комплексы. И, если автору по жизни не дают бабы, то в книге его герой непременно соблазняет всех встречных девиц десятками. Они сами прыгают к нему в постель. Если же автор слизняк, которого часто били в детстве все подряд, начиная с яслей и детсада, и по момент переноса, то у него герой непременно и обязательно непобедим и всех раскидывает одной левой. Или правой. Как настроение повернет.

Бывает и наоборот. Если автор живет, к примеру, не зная бед — то велик шанс, что герою придется отдуваться за них двоих. Так автор вкусно и много кушающий и живущий в уютной квартире с горячей водой, электричеством, отоплением и теплым сортиром охотно отправляет своего героя куда-нибудь в каменный век или дикое средневековье.

Но я-то не писатель! И мне здесь и сейчас реально было не по себе во время всего этого «концерта». Даже и не отошёл еще окончательно. Противно было — да, очень… Но, в то же время я четко понимал, что и по-другому никак нельзя! Только так и не иначе. И, при чём, говорить и делать надо было всё на полном серьезе. Ибо, если они не поверят — то мне вполне возможно придется на самом деле схватиться с ним насмерть. Ибо — по другому они не поймут. А вот такой пантеон поведения им, как раз, близок и понятен.