– Теперь вы поженитесь с Деборой Петерсон? – спрашивал репортер.

Лино кусал губу.

– Этого… я пока не знаю. Я пока не могу сказать.

– Но вы не исключаете это?

– Я ничего не исключаю.

Было так непривычно видеть своего брата в телевизоре. Джон сообразил, что для его семьи и людей, знавших его раньше, так же непривычно было видеть на экране его самого. На заднем плане видна была постоянная подруга Лино, Вера Джонс, заплаканная, обнимающая свою дочку Миру. Джон знал ее по семейным праздникам в доме своих родителей, последний раз они собирались там на Рождество. Она была полноватая, но добросердечная женщина, которая по-настоящему любила его брата, несмотря на его вечное дурное расположение духа, и ни о чем другом не мечтала, как выйти за него замуж. Должно быть, эта история глубоко ее ранила.

Патрон издал сердитый возглас, когда корреспондента перебил блок экономических новостей.

– Это вранье, – мрачно сказал он.

Грегорио Вакки метнул на отца раздраженный взгляд:

– С чего ты взял?

– Просто знаю, и все.

– Внебрачный ребенок. Джакомо Фонтанелли тоже был внебрачный ребенок. Такое совпадение не просто притянуто за уши.

– Этот ребенок слишком мал. – Кристофоро повернулся. – Вспомни о прорицании. Какой в нем смысл, если состояние унаследует трехлетний младенец? Фактически деньги получат его родители и будут управлять ими до 2010 года. И до того времени ничего не произойдет. Вернее, ничего хорошего. В этом нет смысла.

Грегорио задумчиво смотрел в ковер.

– В завещании ничего не сказано о возрастном цензе, – задумчиво проговорил он.

– Это я знаю, – ответил патрон.

– Но ведь тебе ясно, что мы не можем делать что хотим? Мы лишь управляем наследством. Мы так же связаны законом, как любой другой управляющий. Решающим является текст завещания. Мы не можем трактовать его по своему усмотрению.

Патрон недовольно кивнул. На экране возник неприятный человек с расплывшимся лицом и неровностями от угрей, подпись гласила, что это Рэндольф Бликер, адвокат Деборы Петерсон. На лестнице импозантного здания, окруженный микрофонами, камерами и людьми, он поднял вверх бланк, заполненный и заверенный печатями.

– Мистер Лино Фонтанелли официально признал себя отцом Эндрю Петерсона, дамы и господа, – выкрикнул он, обращаясь к толпе. Потом взметнул вверх еще одну бумагу, с шапкой, на которой было заметно слово «лаборатория». – Это результат исследования группы крови, подтверждающий отцовство. Таким образом, сын моей клиентки, Эндрю Петерсон, на 23 апреля 1995 года был младшим мужским потомком флорентийского купца Джакомо Фонтанелли и, следовательно, является законным наследником его состояния. Я требую, чтобы адвокатская контора Вакки представила соответствующим органам подлинный текст завещания Фонтанелли для проверки этой претензии.

Грегорио Вакки ударил ладонью по диванной подушке.