Хочешь купить остров?

Так каким же образом голландцы определили справедливую цену за Манхэттен? Зачем использовали бусины? Почему не драгоценные камни, не тюльпаны или что-то еще?

Тот факт, что голландцы заплатили за Новый Амстердам бусинами, не является удивительным или уникальным. Венецианцы долгое время расплачивались бусинами в Африке и Индонезии задолго до того, как Новый Свет был открыт. На самом деле многие изготовители бусин в Голландии были венецианцами.

Факты таковы: в шестнадцатом и семнадцатом веках бусины считались ценными и являлись мировой валютой. Их создавали именно с этой целью и использовали в качестве дорожных чеков в эпоху Ренессанса. В те времена было столь же трудно расплатиться неизвестными иностранными деньгами, как и в наши дни. Разумеется, золоту и драгоценностям рады везде, но драгоценные камни доставляли из этих далеких земель, что значительно умаляло их ценность в глазах местных жителей. И хотя каждый понимает ценность золота, оно тяжелое, его сложно перевозить в больших количествах и легко украсть.

А вот стеклянные бусины перевозить было легко, так же легко было привести их к одному стандарту, и, что самое важное, они были редкими и, следовательно, высоко ценились везде, кроме Западной Европы. Это огромное преимущество: отдавать то, что для покупателя имеет куда бóльшую цену, чем для продавца. Стеклянные бусины были особенно ценными, можно даже сказать, бесценными, редкими и экзотическими в Новом Свете, где не существовало производства стекла и никто никогда не видел ничего подобного.

Людям неприятна мысль о том, что Манхэттен был приобретен у американских индейцев за стеклянные бусины, потому что современные люди считают бусины ничего не стоящими. На самом же деле нет ничего скандального в сделке, платежным средством в которой являлись бусины. Предположение о том, что индейцы, взявшие бусины в качестве платы, были обмануты, исходят от людей, слышавших эту историю. В самой истории ничего об этом не сказано. И дело не только в чувстве культурной вины, но и в современном восприятии ценности вещей. Если мы исходим из того, что бусины ничего не стоили, если мы верим в то, что местные жители продали свою землю за бесполезные безделушки, то из этого следует логический вывод: мы должны очень низко ценить интеллект американских индейцев, которые жили на этом острове.

Дешевизна бусин – это постиндустриальное восприятие. Мы выяснили, что ценность вещи меняется по мере того, как она становится обычной и повсеместной. Судьба пуговиц и бусин, когда-то предметов умеренной роскоши, была точно такой же. Как только их производством занялись фабрики и станки, количество пуговиц и бусин, которые производитель мог продать, выросло во много раз. До промышленной революции мастер, изготавливавший пуговицы или бусины, делал сотню этих предметов в месяц. С помощью станков он мог производить десять тысяч. Парадоксально, но успех привел к упадку этой отрасли, поскольку произошло перенасыщение рынка. При таком изобилии пуговицы и бусины казались менее ценными, и со временем они действительно стали менее ценными.

По мере того, как падал спрос на красивые бусины и пуговицы, цены тоже падали, и производители стали использовать более дешевые материалы, чтобы не терпеть убытки. В сочетании с постоянными инновациями в технологии дешевые материалы позволили производить миллионы пуговиц и бусин. Ирония в том, что, как только процесс механизировали и усовершенствовали для массового производства, массы не захотели этот товар… именно по этой причине.

Проблема истории «о бусинах, за которые купили Манхэттен» не в том, что никто не считал прибыль от двадцати четырех долларов, как пытались сделать многие умные люди. Дело в том, что никто и не подумал подсчитать прибыль в бусинах. В этом и заключается суть эффекта дефицита: бусины в наши дни вездесущие, дешевые и одноразовые. Любой может их иметь, поэтому они ничего не стоят.

Вопрос: а сколько они стоили?

Весь этот блеск

Я начинала свою работу в ювелирном деле в отделе оценки в House of Kahn, аукционном доме в Чикаго. В мой первый день на службе я с помощью справочника проверяла клеймо мастера (это своего рода подпись художника для ювелиров) на десятках колец. Но меня смутили цифры – по две или три на каждом кольце, – которые я обязательно находила выбитыми на металле.

Я увидела, что мистер Кан, наш босс, идет на ланч, подошла и назвала себя. Я показала ему один из номеров, которые меня смущали, и спросила, что он означает. Мистер Кан объяснил, что я смотрю на пробу – клеймо, обозначающее чистоту металла, то есть процент чистого серебра или золота.

Я спросила, почему мы не можем просто спилить эти цифры и поменять их. Разве это не сделает ювелирные изделия более ценными? Не судите меня слишком строго. Я была молода, и это был мой первый рабочий день. (Согласна, у меня были криминальные наклонности.)

Мистер Кан назвал меня очень умной девочкой и погладил по голове. А потом он строго-настрого запретил мне делать что-либо подобное и объяснил, что иначе меня ждет прямой путь в федеральную тюрьму.

Поменять эти цифры – это все равно что дорисовать ноль на стодолларовой банкноте. Кольцо может принадлежать вам, но эти маленькие цифры – собственность федерального резерва. Если вы заглянете внутрь вашего кольца или браслета, вы обязательно увидите цифры, например 925. Это проба качественного серебра, поскольку в таком изделии 92,5 процента чистого серебра. Если вы увидите цифры 725, это означает, что вещь сделана из 18-каратного золота, в котором 72,5 процента чистого золота и 27,5 процента примеси. Удаление этих цифр с ювелирных украшений – это преступление, даже если это ваши украшения. В ломбарде так же не имеют права удалять или менять эти цифры. Для ювелира преступление не поставить пробу или намеренно поставить фальшивую пробу[15].