— Натусь, я пас. Мне готовиться нужно, — протянула я, надеясь на снисхождение подруги, но она не сдавалась:

— Готовиться к чему? "Марья Иванна, возьмите меня, а-а-а?" не считается подготовкой! — девушка закатила глаза и похлопала смешно ресницами.

Собственно, а как готовиться к встрече с заведующей детского сада?

Вот пришла я. Разложила свои диплом, грамоты от студкома и почётные листы, а дальше то что? В топку! Кому они нужны-то?

Правильно — ни-ко-му! Все эти ценности нужны только в стенах родного ВУЗа, зато за его пределами всё это не более чем просто бумажки. Простые и никому не нужные создания.

— Без сопливых скользко! — я развернулась и щелкнула ее по носу.

— Селезнёва, ты зануда! Понимаешь, сухарь! Какие твои годы?! Чего ж ты тухнешь над учебниками и методичками? Жить — то когда?!

Тусовка, так тусовка! Тем более девичник.

— Ладно, Талка, ты и мертвого уговоришь. Твоя взяла, — я хлопнула в ладоши.

Главное выдержать драматическую паузу и согласиться. Женский ход, но даже против подруги срабатывает.

Я взяла сумку и встала, на прощание кинув горсть семечек сороке — белобоки, пусть хоть она за меня порадуется.

Мы вышли из леса той же дорожкой, что и пришли. Талка что — то щебетала мне в ухо, а я мечтала о хотя бы минуте тишины.

Нет, я не была ни занудой, ни заучкой, ни ханжой. Это просто терапия такая. Мой опыт в ответ на мой же скверный характер научил меня только одному — релаксировать. Иначе я превращалась в адскую мегеру.

Всё это не вязалось с моим особым даром. На сколько я не любила людей, это никогда не распространялось на детей. Я всегда могла их успокоить и приласкать.

Наверное, детство в детском доме сказывается. Любили меня многие, но боялись или опасались еще больше. По крайней мере все задиры.

Жизнь в детском доме номер один не была сахарной, каждый искал свое место под солнцем и ласковую руку воспитателя, а вот найти это могли не все. Приходилось искать иные пути решения вопроса.

Когда к нам приводили новичков было особенно тяжело. Они были все такие бравые, но внутри была только пустота и обида. Обида на тех кто предал их, на самых близких людей — на родителей. А я все чувствовала. Это было вроде эмпатии. Если прислушаться к тишине, то узнаешь мысли и чувства другого человека. У детей они более явные, поэтому считываются легко.

Вот так я и выбрала себе специальность. Не смогла помочь себе сама, хоть другим помогу.

— Осторожно! — крикнула подруга, когда мне на голову спикировала огромная черная птица.

Я пригнулась, но она успела поцарапать мне щеку.