2. Дело террористического центра о заговоре против Сталина в Кремле в 1935 г.
3. Дело так называемого троцкистско-зиновьевского объединенного центра в августе 1936 г.
Перед всем миром я могу удостоверить с полной ответственностью, что все эти мнимые заговоры никогда не существовали и все они были преднамеренно сфабрикованы… На процессе, проходившем в августе 1936 г., обвинения в том, что троцкисты через Ольберга 1). Были связаны с германским гестапо, обвинения против Зиновьева и Каменева в шпионаже, обвинения в том, что Зиновьев и Каменев были связаны с так называемым “правым центром” через Томского, 2). Рыкова и Бухарина, – полностью сфабрикованы. Зиновьев, Каменев, Томский, Рыков, Бухарин и многие другие были казнены как враги Сталина, противодействовавшие его разрушительной политике».
Но парадокс заключается в том, что, как выяснилось уже гораздо позднее, Люшков сам готовил покушение на Сталина и перешел к японцам, чтобы они помогли ему осуществить задуманное. Как же в таком случае можно утверждать, что все эти заговоры «мнимые» и «никогда не существовали»? А те, кого выгораживает предатель, скорее всего являются такими же предателями.
В самом деле, в 1978 году японский журналист Ёсиаки Хияма опубликовал документальное расследование «План покушения на Сталина. Эмпирический разбор тайного замысла японской армии», из которого следует, что Люшков предложил японцам план убийства Сталина и даже выразил готовность участвовать в этой операции. Как оказалось, эта мысль пришла ему в голову, когда после окончания Первого московского процесса по делу «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра» Люшков был назначен начальником УНКВД по Азово-Черноморскому краю (АЧК). В Ростове-на-Дону в его обязанности, помимо прочего, входило обеспечение безопасности Сталина во время отдыха вождя в Сочи. Именно Люшков курировал строительство дачи Сталина в Мацесте. Он устранил практически все недочеты в системе охраны водолечебницы, однако оставил одну-единственную лазейку, через которую можно было подобраться к Сталину, – и теперь такой случай представился.
Японцы сразу же приступили к разработке операции «Медведь», которая, как теперь считается, была одной из самых реальных попыток убить Сталина. Люшков знал, что проникнуть в водолечебницу можно по водостоку: труба большого диаметра заполнялась только до половины и вела в резервуар, откуда через люк можно было пролезть в кладовую. Убийцы должны были убрать охрану и пройти в комнату, где Сталин принимал радоновую ванну: в этот момент он оставался в одиночестве.
Готовились всерьез – на японской разведбазе в Чаньчуне выстроили копию водолечебницы, на которой отрабатывались все детали операции. О том, чтобы остаться в живых, не было и речи – в число исполнителей набирали только добровольцев-смертников из числа русских эмигрантов. В начале 1939 года группу, которую, по одной из версий, возглавил сам Люшков, перебросили сначала в Неаполь, а затем к советско-турецкой границе.
Поскольку Люшков хорошо знал систему охраны границы, диверсанты уверенно продвигались по одному из ущелий. Уже казалось, опасное позади – и в этот момент раздался шквальный пулеметный огонь. Трое диверсантов были убиты на месте, остальным удалось уйти. Как пишет политический обозреватель ИА REGNUM доктор исторических наук Анатолий Кошкин 17 июля 2018 года, «в одном из изданий утверждается, что о провале теракта 29 января 1939 года написала английская газета “Ньюс Кроникл”: “Как сообщило агентство ТАСС, 25 января погранвойска Грузинской ССР уничтожили трех человек, пытавшихся перейти границу со стороны Турции. Эти трое – троцкисты, пользующиеся поддержкой фашистов. У убитых найдены пистолеты, ручные гранаты и подробные карты местности. Целью преступной группы было убийство Иосифа Виссарионовича Сталина, находившегося в Сочи. Однако пограничники заблаговременно узнали о преступном плане и истребили злоумышленников. Нарком иностранных дел Литвинов выразил решительный протест в связи с тем, что Турция сделалась базой антисоветских провокаций”. Было такое заявление ТАСС, и шла ли речь в нем о подготовленной японской разведкой с помощью Люшкова диверсионной операции, сейчас сказать трудно. Но свидетельств того, что план физического уничтожения Сталина накануне войны существовал, в японской литературе и периодике немало».
Некоторые источники утверждают, что операция «Медведь» была раскрыта советской контрразведкой благодаря агенту «Лео», с самого начала внедренному в диверсионную группу Люшкова. Возможно, это произошло благодаря информации Рихарда Зорге, который имел доступ к материалам по Люшкову. Дело в том, что шеф абвера адмирал Канарис сразу направил в Японию своего представителя, с которым японцы обещали поделиться полученными от Люшкова сведениями. Позднее, при аресте группы Зорге, был захвачен шифр и прочитан ряд донесений Рамзая в Центр, например, от 5 сентября 1938 года: «Сделайте все возможное, чтобы достать копии документов, которые специальный представитель Канариса получил от японской армии (или копии документов, полученных этим представителем у Люшкова). Передайте их немедленно». Зорге удалось скопировать наиболее важные страницы и отправить их в Москву.
Как выяснилось, Люшков полностью раскрыл японцам все аспекты своей работы во главе госбезопасности Дальнего Востока. Он прибыл в Хабаровск вместе со своим штабом в специальном вагоне 9 августа 1937 года, т. е. сразу после выхода приказа НКВД № 00447 от 30 июля 1937 года «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Люшков тут же арестовал около 40 сотрудников УНКВД, в том числе своего предшественника, комиссара госбезопасности 1-го ранга (что соответствовало званию генерала армии) Терентия Дмитриевича Дерибаса, происходившего из семьи потомственных казаков.
Терентий Дмитриевич Дерибас, активный участник установления советской власти на Урале и в Сибири, 25 мая 1923 года был назначен начальником Секретного отдела ГПУ, затем ОГПУ, а 30 июля 1927 года – первым помощником начальника Секретно-оперативного управления ОГПУ, которое возглавил Ягода. В 1929 году Дерибас был направлен на Дальний Восток в качестве полномочного представителя ОГПУ СССР, а фаворитом Ягоды стал Люшков, так что пути Дерибаса и Люшкова пересекались. 10 июля 1934 года Дерибас был назначен на должность начальника УНКВД по ДВК и одновременно начальником Особого отдела (ОО) Особой Краснознамённой Дальневосточной армии (ОКДВА).
28 марта 1937 года Генрих Ягода был арестован по обвинению в совершении «антигосударственных и уголовных преступлений», а также в «связях с Троцким, Бухариным и Рыковым, организации троцкистско-фашистского заговора в НКВД, подготовке покушения на Сталина и Ежова, подготовке государственного переворота и интервенции». И уже 8 мая 1937 года постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) со своего поста начальника УНКВД по ДВК смещают бывшего заместителя Ягоды Терентия Дмитриевича Дерибаса. На его место с должности наркома внутренних дел Украины назначается Балицкий, которого 7 июля 1937 года тоже арестовывают.
К аресту Балицкого (по национальности украинца) Люшков отнесся с крайним злорадством. Об этом позже рассказала жена Люшкова – Нина Васильевна Письменная (урожденная Краузе). По ее словам, о ходе следствия по делу украинских чекистов Люшкова ориентировал по телефону из Киева Израиль Моисеевич Леплевский. Плохо относился Люшков и к Блюхеру – Маршалу Советского Союза, кавалеру ордена Красного Знамени № 1 (1918) и ордена Красной Звезды № 1 (1930). Нина Васильевна «однажды невольно слышала разговор Люшкова с Осининым (заместителем Люшкова
Моисей Аронович Каган, еврей, родился в Чуднове Волынской губернии в 1904 году, с 1919 года (в 15 лет) служил в Красной Армии, с 1923 по 1931 год работал районным уполномоченным Волынского губернского Совета профсоюзов и в ГПУ Украины. Как указывают в книге «1937. Большая чистка. НКВД против ЧК» (2009) Михаил Тумшис и Александр Папчинский, «при содействии Люшкова в Москву, в аппарат СПО перебрались и его коллеги по работе в ГПУ Украины – М.А. Каган и Э.К. Каганова. Эмма Карловна Каганова (настоящее имя Суламифь Соломоновна Кримкер) была хорошей знакомой Люшкова, он дал ей рекомендацию при вступлении в партию. Вместе с Кагановой в Москву переехал и ее муж, будущий начальник знаменитого 4-го Управления НКВД – НКГБ П.А. Судоплатов. Он стал работать в 1-м отделении ОК ОГПУ под началом “украинца” Н.Л. Рубинштейна». Каган был начальником 2-го отделения СПО ОГПУ СССР, с 21 апреля 1935 по 31 августа 1936 года – 3-го отделения СПО ГУГБ НКВД СССР. Затем он помощник начальника УНКВД по Северо-Кавказскому краю. 13 апреля 1937 года Каган получил звание майора ГБ (соответствовало званию полковника), работая помощником начальника УНКВД по АЧК, которым был Люшков. 21 августа 1937 года он становится заместителем начальника, одновременно в июле – октябре 1937 года председателем «тройки» при УНКВД по АЧК. С 3 октября 1937 по апрель 1938 года работает заместителем начальника УНКВД по ДВК, т. е. Люшкова. 3 мая 1938 года Каган был арестован и 26 февраля 1940 года расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР. В апреле 2013 года Моисей Аронович Каган признан не подлежащим реабилитации.
Григорий Маркович Осинин-Винницкий, еврей, родился в 1899 году. В органах ВЧК с 1919 года, в конце 20-х годов занимал должность начальника секретно-политического отдела (СПО) Харьковского окружного отдела ГПУ Украины, в 1932–1933 годах – начальника СПО Управления ГПУ УССР по Винницкой области, затем аналогичную должность в УГБ УНКВД по Днепропетровской и в УГБ УНКВД по Одесской области. 7 октября 1936 года его назначают начальником СПО (4-го отдела) УГБ УНКВД – помощником начальника УНКВД по АЧК, т. е. Люшкова. 22 августа 1937 года Осинин-Винницкий получил звание майора ГБ, работая заместителем начальника УНКВД по ДВК и одновременно начальником ОО ОКДВА и начальником 5-го отдела. 13 июня 1938 года – в день побега своего шефа – он был освобожден от занимаемой должности и 14 июля арестован по обвинению в участии в антисоветской террористической заговорщической организации, действовавшей в НКВД, фальсификации уголовных дел в отношении честных советских граждан, а также в принадлежности с 1937 года к агентам немецкой разведки, которой разновременно передал ряд совершенно секретных материалов государственной важности. Осинин-Винницкий был расстрелян 26 января 1940 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР (ст. 58—1а, 17 и 58—8, 58–11 УК РСФСР). 28 марта 2013 года в реабилитации ему отказано (определение Верховного суда РФ).
Женой Осинина-Винницкого была сотрудница Киевского окружного отдела ГПУ Украины Евгения Адольфовна Винницкая – белокурая красавица, этническая немка. После ареста мужа она в 1938–1939 годах находилась под следствием и содержалась в Лукьяновской тюрьме НКВД в Киеве, но была освобождена из-за отсутствия улик. С 1939 года она являлась секретным сотрудником НКВД УССР. В период оккупации под фамилией Бремер она была оставлена в Киеве для подпольной работы. Немцы знали, что её муж был репрессирован, и считали её своей – «фольксдойче». Она проживала в доме № 32 по улице Чкалова (теперь Олеся Гончара), а её соседкой и лучшей подругой была Раиса Окипная (Капшученко) – прима Киевского оперного театра («Зоя»). Вскоре Женя и Зоя вошли в состав нелегальной резидентуры НКВД, которую возглавлял капитан госбезопасности Иван Данилович Кудря («Максим»). Женя устраивала вечеринки и сумела завести знакомства среди офицеров немецкой военной железнодорожной службы, собирала сведения о военных перевозках, графике поездов и военных грузах, а у Зои было море поклонников среди высших чинов немецкой оккупационной администрации и украинской вспомогательной полиции «шума». В Москве отмечали, что «группа проникала в высшие немецкие круги через Зою, владеющую прекрасным голосом, и ее подругу – немку Женю» (об этом я подробно пишу в своей первой книге «Незримый фронт. Сага о разведчиках»). Группа Максима была выдана заведующей лабораторией местной поликлиники Нанеттой Грюнвальд, которая была осведомительницей СД. 5 июля 1942 года Максима и Раю арестовали. На следующий день гестапо схватило и Женю. Три месяца они подвергались чудовищным пыткам, но никого не выдали. Раису Окипную и Евгению Бремер расстреляли 6 ноября 1942 года в урочище Бабий Яр. Место и время казни Ивана Кудри неизвестны. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 мая 1965 года капитану Ивану Даниловичу Кудре посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Раиса Окипная посмертно награждена орденом Отечественной войны I степени. Была ли награждена Евгения Бремер, остается неизвестным.
Кстати, подготовкой Ивана Кудри занималась Эмма Карловна Судоплатова – опытная агентуристка, с 1928 года сотрудница Секретно-политического отдела (СПО) ГПУ Украинской ССР, где она курировала работу с осведомителями из среды творческой интеллигенции Украины. В этом же отделе в те годы работал и Люшков, который возглавил его в 1931 году, а затем перебрался вместе с Балицким и Леплевским в Москву и забрал с собой Эмму Карловну. Но в 1935 году она перешла в 7-й отдел (ИНО) ГУГБ НКВД СССР – внешнюю разведку. Так разошлись пути бывших коллег, как в известной песне: «Мгновенья раздают – кому позор, кому бесславье, а кому – бессмертие»…
Позорная участь ждала не только Люшкова вместе с подельниками Каганом и Осининым-Винницким, но и предательницу Грюнвальд. В начале 1960-х годов ее разыскал генерал-майор в отставке Виктор Александрович Дроздов, который в начале войны был помощником Павла Анатольевича Судоплатова. Она была осуждена на 25 лет лагерей, но реабилитирована (!) в 1956 году, во времена хрущевской «оттепели». Грюнвальд поведала, что её шеф и любовник гестаповец Шарм устроил ей очную ставку с Раисой Окипной. Увидев приму оперного театра чёрной от побоев, Нанетта всплакнула. На вопрос Шарма: «Неужели ей так жалко партизанку?» – она ответила: «По-человечески жалко, а как врага – нет». Благодаря усилиям генерала Дроздова предательница Грюнвальд была возвращена в лагерь, где, как считалось до недавнего времени, следы её затерялись на просторах ГУЛАГа…
Однако совсем недавно автор этих строк получил письмо от сына бывшего начальника медицинского отдела управления ЖХ-385 (кодовое название «Дубравлаг») Василия Федоровича Скрынника, который сообщил, что в Дубравлаге среди власовцев, бандеровцев и других пособников фашистов содержалась и Нанетта Грюнвальд: «Так как состояние здоровья Грюнвальд ухудшалось, медицинская комиссия, председателем которой я являлся по должности, выдала ей 1 группу инвалидности. Когда Грюнвальд полностью отбыла свой срок, встал вопрос о ее дальнейшей судьбе. Из родственников у нее оставался только сын, который официально отказался от матери. По действовавшим законам освобождающихся зэков-инвалидов, не имеющих родни, полагалось определять в дома престарелых по месту отбывания наказания или месту осуждения. Вначале я отправил документы в Министерство социального обеспечения Мордовской АССР, но Саранск ответил отказом: “Нет мест”. Также отказался от Грюнвальд и Киев… При нашем управлении ЖХ-385 был отдел КГБ, занимавшийся делами государственных преступников и иностранцев… После их обращения в КГБ СССР из Москвы пришла путевка для Грюнвальд Натальи Францевны в один из домов престарелых Львовской области. После этого о ней я больше не слышал».
После побега Люшкова к японцам в результате проведенного расследования выяснилось, что тот заранее все тщательно спланировал. Используя свое служебное положение, он под предлогом якобы предстоящей встречи с крупным агентом с сопредельной территории три раза в течение месяца приезжал на заставу имени Косарева 59-го Посьетского (Хасанского) пограничного отряда войск НКВД СССР, где детально знакомился с прохождением линии границы и с путями, ведущими к японской заставе Пензау и маньчжурскому городу Хуньчунь.