‒ Согласен, ‒ лениво сказал Валентайн, не обращая внимание на мой ответ.

‒ А я не согласна, ‒ повторила я и посмотрела на жреца, плевать, пусть опять садят на воду и хлеб. Судьбу Ассамар решали долго, а она в это время сидела в темнице с крысами, и спала на лежанке из соломы. Гордая была, но умерла, в чем тут гордость. Умру назло врагу?

Жрец запел на непонятном языке, по крайней мере, Ассамар его не знала, в часовенке запахло озоном, стало прохладно, здесь вроде лето. Платье, расшитое камнями и золотыми узорами, не грело, а наоборот притягивало холод.

‒ Вам что, плевать, что я против? ‒ Смотрю на жреца, а он поет. В воздухе парят золотистые капельки, которые раскрываются бутонами, а в них мелкие человечки со стрекозиными крыльями.

Много, много человечков, летают вокруг нас, осыпая золотистой пыльцой. Я даже на мгновение забыла, что меня насильно замуж выдают, завороженно смотрела на первые явственные проявления магии в этом мире.

Я все же попала… так обидно, где мой принц на белом коне, где любовь до гроба? Черный дракон и участь инкубатора.

Из золотистой пыли вырисовывались узоры, а жених вдруг решил сбежать, шагнул, назад выпуская мою руку, но не тут-то было. Узоры не дали ему уйти, притянули хищными плетьми, спеленали, заставили стоять смирно. Сверкающим взглядом дракон мог бы меня убить, но лишь взглянул на то, как магия сцепила наши руки. У меня даже возмущение в горле застряло, я поняла, что происходит что-то непонятное. И дракону не понравилось, но сделать он ничего не мог, а кто я такая, чтобы сопротивляться. Жрец как пел, так и продолжил петь.

— Вариус, что ты делаешь? — рыкнул все же женишок, но магии и жрецу было плевать. Золотистые человечки, золотистая пыльца, приходилось дышать густым сладким воздухом, который как кисель заходил в легкие, но вызывал облегчение.

«Истинные узы», вдруг пришло понимание, так раньше женились, раз и навсегда, связывая две сущности, пока смерть не разлучит их, но смерть для двоих. Умрет один, умрет второй. То-то дракон всполошился, значит, что-то знает, неприятно, когда уже приговоренную к смерти, привязывают к тебе вечными узами.

Золотистая пыльца дурманила, разум, это стало понятно, потому что мне вдруг показалось, что дракон не такой уж плохой выбор мужа… красиииивый.

«Так, Тома, собралась и взяла себя в руки, тут твориться что-то непонятное». Хотя с того момента, как я тут очнулась все непонятное.

Рука дракона дрогнула, когда магия золотистыми узорами стала вырисовывать по пальцам, ладоням, ажурную вязь, щекотно, но не больно.

Жрец трясся, но пел, на его руках вздулись темные буграми вены, лицо побледнело, точно Кондратий хватит. Дракон, наоборот, поплыл, смотрел на меня голодным взглядом, его верхняя губа чуть приподнялась, показывая острые клыки, на висках блеснула в свете множества свечей черная чешуя, которая то появлялась, то исчезала, притягивая взор. Драконы ненавидели фей, лишь феи могли быть им настоящими противниками. Поэтому властители этого мира, как себя называли ящеры, их истребили, а потом и их потомство, которое любвеобильные феи сеяли по всему миру.

Боль в голове прошла и стало так легко, словно я воздушный шарик и сейчас взлечу. Спину щекотало, сдавливало в напряжении, пока во всю ширь не освободились шикарные черного стекла крылья, по два с каждой стороны. В затуманенном мозгу ликование, я могу летать, встряхнулась, крылья затрепетали, разбрызгивая разноцветную пыльцу и добавляя магии в ревущее от напряжения пространство. Ноги оторвались от пола, я зависла в воздухе, посмотрела на дракона, видит ли он такое чудо. Дракон видел и смотрел странно, словно съесть хотел.

Я вдруг поняла, что мне он нужен, в хозяйстве дракон пригодится, тем более такой красивый. Золотистые узоры на руках впечатались в кожу и блестели словно новогодняя иллюминация, я улыбалась, скалясь острыми как бритва зубами. Полный рот острых зубов, провожу языком по ним, и главное, я знаю, что легко могу ими кость перекусить. Ногти на тонких пальцах уже не ногти, а тонкие аккуратные коготки с зеленоватым отливом, ими я могу легко вскрывать кожу, рвать грудину врагу.

Фу, что только в голову не придет, покачала головой, скидывая жуткие мысли. Что за фигня творится?! Я словно имела два сознания, одно жесткое желающее крови врага и второе мое, Тамары, которая просто хочет, чтобы все закончилось, хотя крылья красивые.

А жрец все пел, мне даже стало казаться, что я, улавливаю смысл, но плевать на жреца. Дракон ведет меня к алтарю, широкая возвышенность на которой установлены дары. Валентайн одним взмахом когтистой лапы скидывает все на пол, его рука не отпускает мою, тащит к себе, я лечу. У меня нет страха, лишь любопытство, скалюсь в предвкушении … чего?

Острый драконий коготь медленно ведет по моему платью, вспарывая древний артефакт, открывая мое светящееся белое тело. Узкая талия, аккуратная грудь с острыми розовыми вершинами, светлый треугольник внизу, где пульсирует, нарастая сладкое желание.

Я не остаюсь в долгу, у меня тоже когти, острые когти, и они тоже с легкостью разрывают плотную ткань сюртука, белую шелковую рубаху. Его тело прекрасно, смуглое, жаркое, мышцы на прессе, аккуратный пупок, тёмная полоска волосков, которые прячутся за поясом штанов, непорядок. Когти рвут ремень, срывают штаны. Дракон рыкает, не спускает зачарованного взгляда с моего тела. Так приятно!

У меня Тамары тоже было красивое тело, в молодости, пока не стала заедать стрессы, да неприглядное одиночество мягкими плюшками. Но никто не смотрел на нее так, как сейчас дракон. А потом нас словно толкнуло в объятие друг друга. Хищные, сильные, нас не спутать с людьми, мы и не были людьми в тот миг.