После того памятного разговора я постаралась свести наши контакты к минимуму и всячески избегала общения с мачехой. Она же, наоборот, нарочно старалась оказаться ближе, хотя и видела мою жгучую неприязнь. Подкарауливала на кухне и в прихожей, заводила разговоры, которые с большой натяжкой можно было назвать пристойными. Похоже, что мое негодование и с трудом скрываемое бешенство доставляли ей настоящее удовольствие.

В результате я почти все время сидела взаперти в своей комнате, изредка совершая вылазки в ванную или на кухню.

Ладно, почему бы и не сходить в кино, не развеяться? Фильм, конечно, окажется полнейшей ерундой, зато после в самом деле можно будет прогуляться по центру Казани, заглянуть в кафе. И появиться дома поздно вечером, чтобы сразу лечь спать.

– Уговорила. Во сколько начало?

– Вот и молодец, – обрадовалась Ирина. – И чего только ломалась! В девятнадцать ноль-ноль. Встречаемся у входа в половине седьмого. Пока билет купим, пока возьмем что-нибудь пожевать…

После работы я заскочила домой. Азалии – какое счастье! – не было. Сменила юбку и жакет на джинсы с кофточкой, привела в порядок волосы и критически оглядела себя в зеркале. Не мешало бы немного поправиться: ключицы торчат, груди совсем нет. Как в народе говорят, минус первый размер, при котором лифчик покупаешь в надежде на лучшее. Ладно, зато талия тонкая и ноги стройные.

Я секунду поколебалась и наложила на глаза светло-серые тени. Взгляд стал выразительнее и загадочнее. Еще немного поразмыслила, стерла с губ помаду и заменила бледно-розовым блеском. Так определенно лучше.

Папа часто говорил, что я очень похожа на маму. Хотя если сильно придираться, то внешнего сходства мало. У мамы были темные глаза и светло-русые волосы. А у меня волосы каштановые, глаза – серо-голубые. У мамы был правильный прямой нос, у меня – чуть вздернутый. Мама была рослая и фигуристая, а я похожа на воробья: маленькая худышка. Папа говорил, я воздушная и хрупкая. Но на самом деле просто бледная и щуплая.

И все же мы очень похожи. Форма губ и разлет бровей, овал лица и поворот головы, ямочки на щеках и ногти-лопаточки, манера заламывать левую бровь и привычка смеяться, чуть запрокидывая голову, касаться пальцами лба в моменты задумчивости – природа с детальной точностью воспроизвела во мне все эти мамины черточки и особенности.

Из-за необычного сочетания – светлые глаза и темные волосы – многие думали, что волосы я крашу. А может, заделаться блондинкой? Нет, пожалуй, внешность станет слишком банальной. Да и не ощущаю я себя в таком образе: блондинкам положено быть улыбчивыми, кокетливыми, легкими. Так что поживу пока шатенкой.

Я схватила сумку и вышла из квартиры. Терпеть не могу опаздывать.

Народу в кинотеатре было море. Вот что значит грамотная пиар-кампания! Нам достались билеты на восемнадцатый ряд. Не совсем места для поцелуев, но близко к ним. Мне было плевать, а Ира немного расстроилась, правда, быстро отошла: не умела долго огорчаться.

В руках у Косогоровой была бутылка лимонада, пачка печенья и мороженое. Я купила себе минералки.

– И все? – грозно вопросила приятельница.

– Все, – подтвердила я, – а то в кафе в меня ничего не полезет. Я малоежка.

– Оно и видно, – ехидно заметила подруга и откусила изрядный кусок от стожка в шоколадной глазури. – Может, хот-дог взять? – задумчиво проговорила она.

– Пошли! Ты же лопнешь, деточка, – засмеялась я и потащила Иру в зал.

Фильм шел уже второй час, и за это время я дважды скупо улыбнулась. На комедию действо никак не тянуло. Сюжет глупый, актеры старались как могли, но оживить бездарный скучный сценарий у них не получалось. Хотя, возможно, я излишне строга: со всех сторон то и дело доносился жизнерадостный гогот.

Ира тоже была весьма довольна происходящим. Она расправилась со своими припасами и теперь лишь прихлебывала сладкую газировку.

– Правда, здорово? – шепотом спросила она.