«Да что ж мы за народ такой… – мысленно взвыл Никанор Матвеевич, перекладывая вину, как это у нас принято, на всю людскую громаду. – Ну, уволили тебя, ну, запихнули в подсобные рабочие… унизили, оскорбили… Ну так и ненавидь того, кто унизил… А ты – кого?!»

Резко выдохнул и покатил тележку в супермаркет.

Дома его ожидало еще одно огорчение – заело замок. Вдовин вынул ключ из прорези, недоверчиво осмотрел бородку, попытался открыть еще раз. Безрезультатно.

В прихожей стукнуло, брякнуло – и дверь отворилась сама. В проеме стояла Марьяна.

– Не вижу радости, – сказала она. – Чего уставился? Дочь вернулась.

Никанор Матвеевич спрятал ключ и приветствовал наследницу улыбкой паралитика.

– Здравствуй, Марьяночка… – вымолвил он. – В гости или как?

– Или как, – последовал ответ. – Ты заходи, не стесняйся…

Плотная, смуглая, широкоскулая – вылитая мать. Впрочем, Никанор Матвеевич застал еще времена, когда такие тяжеловатые лица считались чуть ли не образцом женской красоты. Особенно в провинции.

Жениться его угораздило на окультуренной бессарабской цыганке. Страшный, если вдуматься, случай. Суровые законы табора забыты напрочь, а норов-то строптивый по-прежнему кнута требует! Замучила ревностью, потом оставила совместно нажитую дочь ошарашенному супругу и ушла к другому. А там и другого бросила, но уже с двумя дочерьми. Теперь, говорят, замужем за третьим.

– Только я не одна, – честно предупредила Марьяна.

– С Костиком? – не поверил Вдовин.

Действительно, странно. Родители Костика купили молодым отдельную квартиру. Ссориться вроде бы не с кем, разве что друг с другом. А если оба заявились вместе…

– Ага, с Костиком! – огрызнулась она. – Пойдем познакомлю…

– Постой! Так ты развелась, что ли?

Махнула рукой.

– Успеется!

И они прошли на кухню, где за шатким столом восседал широченный детина с лицом убийцы. Дорогой спортивный костюм, кожаные шлепанцы из бутика – словом, одет по-домашнему. Возле правого локтя, хозяйски утвержденного на скатерке, непочатая бутылка «Хеннесси».

– Это Фёдор, – объявила Марьяна. – Да ты не волнуйся, все в порядке. Он уже два месяца как освободился.

Вдовин окоченел.