– Он боится, – выдохнула я. – Он привык полагаться на свой костюм, поэтому действует осторожно. Видишь? – я указала на подпись к фотографии. – Если меня задержат, сразу выяснят, что никакая я не Августина. Но на это нужно время, за которое одна из шестёрок Воробья сольёт ему, где я.

Ник посмотрел на меня.

– И что ты теперь будешь делать? – спросил он.

– Я…

Я не успела ничего сказать. Зазвонил телефон, и я отошла в сторону, махнув Нику.

– Кристин, ты разговаривала с мастерами? – без предисловий заговорил Серёжка, едва я взяла трубку.

– С мастерами… какими мастерами? – непонимающе спросила я.

– С теми, которые убирали грибок, – уточнил он. – Они закончили? Может, поторопить их?

– Грибок… ох, – я вцепилась в телефон, чтобы не уронить. – Нет, всё в порядке. Ещё пара дней, и можем возвращаться домой.

Ложь сорвалась с губ с такой лёгкостью, что я не успела понять, что сказала. А меня уже несло дальше:

– Как раз на выходных, да?

– Отлично, – ответил Серёжка, и я услышала в его голосе улыбку. – Я уже соскучился по дому, да и мы твоей бабушке, наверное, уже надоели. Ладно, увидимся вечером, детей заберу.

– Хорошо, – отозвалась я и положила трубку.

Хорошо… хуже не бывает! Пока тут, да и в любом полицейском участке висит это, мы не можем вернуться домой, это слишком рискованно! Больше того, я вообще не должна выходить на улицу! Я машинально оглянулась по сторонам, поёжилась. А что, если очередная шестёрка Воробья смотрела на меня прямо сейчас из окна полицейского участка? А если он сам где-то здесь?

– Крис! – послышался голос Ника.

Я отмахнулась… развернулась и побежала прочь оттуда. И оттуда, и от своей жизни, и от всего, во что верила. Ник что-то кричал вслед, но я бежала без оглядки, в ближайшее укромное место, где активировала талисман. Так получалось бежать быстрее в несколько раз.

И только дома, за компьютером, я смогла прийти в себя. На экране развернулся файл с недописанным романом, на столе лежала записка от мужа – желал удачи и напоминал, что новую рукопись надо сдать через полторы недели. Я пробежала взглядом записку, затем последние несколько строк, в которых по-прежнему читались тлен и безысходность… и заплакала. Наконец-то заплакала, прижимая к груди кулон, таймер на котором показывал двенадцать секунд.

И в те невыносимо долгие минуты мне начинало казаться, что это – остаток не супергеройского времени, но всей моей жизни. И что обратный отсчёт уже начался.

Ник нашёл меня следующим утром, когда я уже проводила мужа и детей, а потому могла удобно устроиться в кресле на балконе, прихватив с собой вино и сигареты. Вино было приготовлено на тот день, когда я сдам роман в издательство, а раз я не смогу этого сделать никогда, то почему бы и не выпить его?

Ник даже не подумал о том, чтобы постучаться. Просто открыл окно, залез внутрь, хватил меня за руку и заставил подняться. Мне даже говорить не хотелось, не то, что возмущаться, а потому я молча наблюдала за тем, что он ещё откинет.