Женщина чиркнула спичкой, зажгла фитилек керосиновой лампы и снова накрыла ее стеклянным абажуром. Свет оказался достаточно ярким, чтобы Жан увидел ребенка, который молча рисовал, сидя прямо на полу. Он заметил его, еще когда вошел, но потом забыл о нем — за все это время мальчик не издал ни звука. На вид ему было около пяти лет. И скорее всего, он проводил целые дни в болезнетворной атмосфере этой комнаты, рядом с непрерывно кашляющим отцом.
Жан сел за единственный стол и вынул из сумки блокнот. Медленно, неловко двигая пальцами — это тоже было плохим признаком, — больной наконец застегнул рубашку. Быстрый нервный скрип пера был единственным звуком среди гнетущей тишины. Впрочем, если прислушаться, можно было уловить и скрип карандаша, которым рисовал ребенок.
«Каждый вечер перед сном вводить с помощью клизмы, используя зонд с насадкой № 16, 2 ст. ложки теплого молока, в которых растворить: 1 ст. ложку креозотового кофе, 4 ст. ложки креозотового кофе, очищенного от бука (10 г), и отвар панамского дерева (90 г). Если моча потемнеет, уменьшить дозу».
Он перечитал рецепт, подумал и через минуту приписал:
«Если кашель усилится, принимать от 5 до 20 капель в день хлоргидрата героина и лавровишневой воды».
— Вы знаете какого-нибудь аптекаря поблизости? — спросил он у женщины. — Отнесите ему рецепт, он вам все приготовит. Это поможет очистить бронхи и успокоит кашель… Вы умеете читать?
Женщина кивнула.
— Значит, вот этот листок для аптекаря, а другой будет для вас, — сказал он и снова начал писать:
«Свежий воздух, солнце, отдых, рыбий жир, молоко, яйца, 150 г в день лошадиной костной муки — добавлять в суп или, смешав со смородиновым вареньем, намазывать на хлеб.
Не употреблять: табак, вино, уксус, цитрусовые, кофе, перец, черный чай, шпинат, помидоры.
Обеззараживающий раствор (заливать в плевательницу): либо жавелевая вода (2 ст. ложки экстракта жавеля на 1 л воды), либо дезинфицирующая жидкость Кюсса (жидкое мыло 8 г, карбонат соды 4 г, формалина (35-градусный раствор) 40 куб. см на 1 л воды)».
В комнате вновь раздались ужасающие звуки гулкого кашля. У несчастного едва хватало сил поднести руку ко рту, и Жан засомневался, не являются ли все его рецепты пустой тратой времени. Приступ кашля был гораздо сильнее, чем все предыдущие: казалось, человек выхаркивает последние остатки легких.
Жан невольно вздрогнул — ему вспомнилась предсмертная агония матери, продолжавшаяся несколько недель. Она кашляла ночи напролет, и эти звуки доносились до него сквозь стену, отделявшую его комнату от родительской спальни. За несколько дней до смерти этот кашель был больше похож на судорожный лай. Жан плакал, боясь, что уже не застанет мать в живых, когда утром проснется. С каждым днем она угасала, становясь все более худой, изможденной и слабой, чем накануне. Однажды утром она почувствовала себя лучше, но это улучшение было обманчивым. Через два дня ее не стало. Когда Жан вернулся из школы, отец остановил его у дверей спальни, положив руку ему на плечо. По одному этому жесту он обо всем догадался. Войдя в комнату, он увидел врача, стоявшего у изголовья больной, который закрывал свою сумку. Лицо матери на подушке наконец-то выглядело умиротворенным…
Жан перевел взгляд на ребенка, который по-прежнему рисовал. А ему какими запомнятся последние дни его отца?.. Приблизившись к матери, Жан вполголоса сказал:
— Я подумал о ребенке… Пусть отец больше его не обнимает и не целует. Это просто чудо, что он не заразился… Он сидит прямо на полу, где больше всего микробов… Пусть он ни в коем случае не засовывает пальцы в рот. И если вы гуляете с ним в парках, пусть не сидит на песке. Я написал вам рецепты дезинфицирующего раствора для плевательницы. Регулярно меняйте его, старый выливайте в уборную, перед этим прокипятив четверть часа на водяной бане. Носовые платки вашего мужа также нужно стирать и кипятить каждый день. Я понимаю, это добавит вам забот, но это очень важно.
Женщина улыбнулась безрадостной улыбкой.
— Как его зовут? — спросил Жан, указывая на ребенка.
— Антуан. Сколько я вам должна, доктор?
— Пятнадцать франков.
Пока она искала деньги, Жан отвернулся и неожиданно встретил взгляд бывшего каменотеса, в котором отражались одновременно усталость, страх и покорность судьбе. Жан первым отвел глаза.