По всем этим причинам решили, что поездки в Катлер и обратно Смит будет совершать по ночам, что значительно увеличивало опасность какого-либо происшествия. Но другого варианта не существовало.
Хотя они и предприняли немалые усилия, чтобы обзавестись безопасной почтовой системой, Филипов знал, что, скорее всего, им потребуются и сотовые. К примеру, Смиту в какой-то момент может понадобиться переговорить с Далкой в Нью-Йорке. И к тому же Филипов знал о федералах предостаточно и догадывался, что рано или поздно они будут требовать голосовых переговоров.
Но и это он предусмотрел. На борту «Маниболла» имелось штук двадцать мобильников стандарта Джи-эс-эм с предоплаченными минутами, купленных за наличные в разных зарубежных странах, – вещь очень полезная для подобных дел. Четыре таких телефона Филипов дал Смиту, два – Далке, при этом Смиту строго наказал делать каждый звонок в ФБР с разных телефонов и разговор не затягивать: местонахождение телефона может быть вычислено всего за тридцать секунд. Причем звонить всегда должен он в ФБР, а не ФБР – ему. По завершении разговора аккумулятор нужно извлечь, а телефон вывести из строя, чтобы он не смог посылать на сотовую сеть сообщения «я жив».
Филипов снова вдохнул пахнущий хвоей воздух. Смит этим вечером отправился в Катлер, завернув ноутбук и неотслеживаемые телефоны в несколько слоев пластика, чтобы защитить от соленых брызг океана. Смит был не из тех моряков, которым нипочем опасное морское путешествие ночью, и Филипов тщательно проинструктировал его: огибать берег, держась близко к нему, но не входя в зону прибоя. Ему может понадобиться мощный прожектор, но перед входом в гавань свет нужно погасить.
Филипов наблюдал за тем, как удаляется лодка Смита, слышал металлический стрекот двигателя, замирающий в темноте. Да, они шли на риск, но на необходимый риск. Они начали осуществлять план, и назад пути не было. Дня три, максимум четыре, никаких вестей ждать не стоит.
Но план был хорош. Филипов сто раз прокручивал его в голове, и команда обсуждала его до хрипоты. Смит остановится в мотеле «Годеррс», выдав себя за мормонского миссионера. Он был достаточно молод, чтобы это сошло за правду. К тому же он – как и вообще все они – имел с собой благопристойные костюмы: новый дорогой костюм был бесценным пособником в некоторых ситуациях, возникающих при контрабанде наркотиков. Но самое главное, Смит действительно был мормоном, то есть был прежде, до совершенной им гигантской ошибки, и действительно отдал целый год миссионерской работе. Он знал, как говорить на этом языке.
Три дня молчания. Находясь в Катлере, Смит, конечно, не мог общаться с ними. Но Филипов тщательно проинструктировал его, как вести себя в разных обстоятельствах, которые могут возникнуть во время общения с ФБР. Он должен придерживаться основной линии: если через неделю Арсено не даст о себе знать, агент ФБР умрет. Все просто.
Филипову было известно, что в подобных переговорах власти обычно пытаются вовлечь другую сторону в разговор, спрашивают о мелочах, постепенно накапливают требования и просьбы, тянут резину и начинают манипулировать теми, кто захватил заложника. Он не должен попасться в эту ловушку. Одна неделя. Если за это время Арсено не свяжется с ними по скайпу, стоя перед статуей Симона Боливара на площади Боливара в Каракасе, столице Венесуэлы (этот вид невозможно подделать), то они вывезут этого сукина сына федерала в море, выбросят его за борт и покинут страну. Разумеется, даже если Арсено свяжется с ними, они все равно выкинут федерала за борт.
Филипов знал, что блефовать с ФБР опасно. Он должен быть решительным с самого начала, неукоснительно следовать своему плану и, невзирая ни на что, делать то, что сказал. Переговорщики из ФБР знатоки своего дела и блеф раскусят сразу. Если он проявит малейшую слабость, самую крохотную неуверенность, хоть как-то откликнется на их требования – все, он провалил задание.
На этот счет Смит тоже был тщательно проинструктирован. Он получил четкий приказ. Филипов был в нем уверен. Возможно, то, что Смит не сумеет связываться с ними во время переговоров с ФБР, станет их преимуществом: у него не будет выбора – только придерживаться указаний. А тем временем важно, чтобы в течение следующих семи дней Пендергаст оставался живым и здоровым – на тот случай, если ФБР потребует подтверждения его состояния, перед тем как отпустить Арсено.
Пока Филипов стоял в лучах утреннего солнца, слушая вздохи ветра в еловых ветвях, смешанные с шумом прибоя в скалах, он принял решение, что нет никаких причин сообщать человеку в трюме о том, что они задумали и что происходит. В любом случае через неделю этот человек будет мертв.
Одно только раздражало Филипова. Два человека из команды, Дехесус и Миллер, питали особую ненависть к ФБР – у них были старые счеты с Бюро. Ни один из них по-настоящему не соглашался с планом. Во время собрания оба требовали немедленно выкинуть агента за борт. Они голосовали против плана обмена и остались недовольны принятым решением. В ту ночь Филипов нашел их обоих в трюме: они нажрались и с идиотским смехом мочились на Пендергаста, перед этим сильно его избив. Филипов был очень недоволен, но наказать их никак не мог, разве что запереть алкоголь. Собственно говоря, он не мог не признать, что в глубине души радуется, видя, как с этого самоуверенного ублюдка сбивают спесь. А сбили основательно: когда они уходили, он лежал без сознания. Капитану приходилось поддерживать мир на корабле, сплачивать всех еще семь дней.
Нарушение дисциплины встревожило Филипова. Но кое-что встревожило его еще сильнее – выражение глаз агента ФБР, когда два этих пьяных идиота с проклятиями и смехом опустошали на него свои мочевые пузыри, перед тем как Дехесус уложил его швартовым гаком. То, что Филипов увидел в этих глазах, чертовски его напугало.
20
Глава отделения ФБР Руди Спанн провел рукой по коротко стриженным волосам и уставился на пакет с уликами, в котором рядом с письмом и конвертом поблескивали золотой перстень и странный, частично расплавленный медальон. Им владели смешанные чувства в связи с этим делом, которое неожиданно и с таким шумом прибыло на порог нью-йоркского офиса ФБР. Похищен агент. И не просто какой-то агент, а А. К. Л. Пендергаст. Спанн, совсем недавно возглавивший нью-йоркский офис, был лишь шапочно знаком с Пендергастом. Но слухи до него, конечно, доходили. У Пендергаста был особый статус свободного агента, он сам находил и выбирал себе дела. Судя по всему, он был очень богат, так как получал годовое вознаграждение в размере всего одного доллара, что было весьма далеко от жалованья, причитающегося ему по общему штатному расписанию. Поговаривали, что Пендергаст – вольнодумец, даже в каком-то смысле изгой, который нарушает правила, но имеет покровительство наверху. Если откровенно, то агенты помоложе его не любили; они возмущались его свободой, его богатством, его заносчивыми манерами. С другой стороны, ветераны офиса испытывали перед ним что-то вроде священного трепета: уважение, но не без настороженности. Однако любить его никто не любил; он не был общителен и не принадлежал к тем агентам, которые после работы заворачивают в бар выпить пивка с товарищами, а на уик-энды приходят пострелять в тире. По этим причинам Спанн напрямую почти с ним не контактировал, разве что предоставлял общую поддержку в рамках нью-йоркского отделения. Пендергаст редко появлялся на Федерал-плаза[19].
Но он был федеральным агентом. А если в ФБР и существовало что-то безусловное, так это преданность и товарищество, связывающие всех их вместе. Если агента убивали или его жизнь оказывалась под угрозой, то Бюро готово было горы свернуть, чтобы достать преступников.
По этой причине похищение Пендергаста немедленно произвело эффект разорвавшейся бомбы. И для Спанна это дело стало решающим – он выходил из него либо со щитом, либо на щите.
Он посмотрел на свой сотовый, лежащий на столе. Первый контакт с похитителями предполагался через несколько минут, и Спанн был настроен провести его решительно. Такое дело могло определить всю его дальнейшую карьеру. Спанн чувствовал тревогу, но вместе с тем и энтузиазм: он знал, что является чертовски неплохим агентом, он закончил академию в Куантико в первой пятерке в своем выпуске, и его карьера с тех пор стремительно шла вверх. В сорок лет он стал одним из самых молодых руководителей отделений в ФБР, в самом важном в стране отделении. Такого рода возможности представляются только раз в жизни. Если он разрулит эту ситуацию – а он верил в свои силы, – то никаких препятствий на его пути на самый верх не предвидится.
После того как сегодня утром принесли этот пакет, он мобилизовал всю свою энергию, отложив другие дела; он собрал небольшую, но мощную ударную группу, прибытия которой ожидал с минуты на минуты. Группа была небольшая, элитная и лихая. «Агент в беде» – неизменный приоритет номер один. Все необходимое – ордера, лабораторная работа, криминалистическая экспертиза, аналитика, информационные технологии – делалось мгновенно и в первую очередь. Спанн уже дал распоряжения всем лабораториям, чтобы все были готовы мгновенно приняться за дело.
Его секретарь доложил о прибытии ударной группы. Спанн поднялся и, прихватив пакет с уликами, вышел во внешний кабинет. Они появились одновременно: трое мужчин и одна женщина, все агенты экстра-класса, вошли в кабинет один за другим, молчаливые и мрачные. Расселись в небольшой зоне с креслами. Спанн кивнул всем и дал знак секретарю принести кофе, потом подошел к группе и положил пакет с уликами на столик под электронной доской.