Посмел бы китайский лидер, едва контролирующий собственную страну после долгой гражданской войны, напасть на сверхдержаву, которая разгромила Японию и закончила Вторую мировую войну всего пять лет назад, сбросив на врага атомные бомбы? Американские войска оттесняли северокорейские силы к китайской границе в 1950 году, и генерал Дуглас Макартур не мог вообразить ничего подобного. Но Мао это сделал, и Макартур оказался в полном замешательстве. Китайцы стремительно отбросили американцев обратно к той черте, что разделила Северную и Южную Корею с началом войны, то есть к 38-й параллели. Эта черта и поныне отмечает границу между двумя Кореями. К окончанию войны на полуострове число погибших достигло почти трех миллионов человек, и 36 000 из них были американцами.

Точно так же в 1969 году советское руководство не могло себе представить, что Китай отреагирует на малозначительный пограничный спор упреждающим ударом, нападением на сверхдержаву, обладавшую подавляющим ядерным превосходством. Но именно так поступил Мао, затеяв пограничную китайско-советскую войну. Этот гамбит продемонстрировал миру китайскую доктрину «активной обороны». Мао недвусмысленно давал понять: Китай не удастся запугать никому и никогда, пусть даже противники способны стереть его с карты мира.

В предстоящие годы вполне может произойти что угодно – столкновение между американскими и китайскими военными кораблями в Южно-Китайском море, обострение вокруг Тайваня из-за стремления последнего к национальной независимости, усиление напряженности между Китаем и Японией вследствие притязаний на острова, на которых на самом деле никто не собирается жить, усугубление нестабильности в Северной Корее или даже «спиральный» экономический кризис. Приведет ли что-либо из перечисленного к войне между Китаем и США, при условии, что обе стороны не хотят воевать? Большинству читателей, вероятно, трудно представить такое развитие событий, ведь последствия конфликта наверняка будут несоизмеримы с любыми выгодами, полученными каждой из сторон. Даже неядерная война, ведущаяся в основном на море и в воздухе, унесет жизни тысяч комбатантов с обеих сторон. Более того, экономические последствия такой войны будут весьма тяжелыми. Как утверждается в исследовании корпорации «РЭНД» (2016), всего за год упорной неядерной войны американский ВВП может снизиться на 10 процентов, а ВВП Китая – на 35 процентов, что сопоставимо с показателями времен Великой депрессии[573][574]. А если война станет ядерной, обе страны могут быть полностью уничтожены. Руководители Китая и Америки прекрасно осознают, что нельзя позволить этому случиться.

Впрочем, неразумность и нежелательность действий не означает, что такие действия невозможны. Войны случаются даже тогда, когда государственные лидеры всеми силами их избегают. Стечения обстоятельств и действия других стран ограничивают возможности, вынуждая делать выбор, чреватый войной, поскольку альтернативой выступают неприемлемые условия. Перикл не желал войны со Спартой. Кайзер не стремился к войне с Великобританией. Мао первоначально осудил нападение Ким Ир Сена на Южную Корею в 1950 году, опасаясь возмездия. Но события часто требуют от лидеров выбора между наихудшим и просто плохим. Как только военная машина приходит в движение, недоразумения, просчеты и допущенные ошибки перерастают в конфликт, далеко выходящий за рамки первоначальных намерений.

Чтобы лучше понимать эту угрозу, Вашингтон и Пекин разрабатывают всевозможные сценарии, симуляции и военные игры. Очень часто все начинается с неожиданного инцидента или чистой случайности. Люди, которым выпадает играть за Китай или США, начинают именно с этого. Участники игр нередко удивляются тому, сколь часто и сколь просто даже малые искры вызывают масштабные войны. Ниже мы рассмотрим четыре исторических прецедента, когда Китай инициировал ограниченную войну, обобщим четыре концепции, которые изучают военные планировщики для лучшего понимания предыстории конфликтов, и наметим пять потенциальных поводов к войне между сегодняшними великими державами.

Двадцать пятого июня 1950 года Ким Ир Сен (дед нынешнего северокорейского лидера Ким Чен Ына) неожиданно вторгся в Южную Корею. К четвертому дню боев северокорейцы захватили Сеул, столицу Юга. Через месяц южнокорейские силы очутились на грани капитуляции.

В последний момент им на помощь пришла ООН, которая санкционировала направление на полуостров миротворческих сил, состоявших в основном из американских войск. Под командованием генерала Дугласа Макартура, верховного главнокомандующего союзных сил в Японии, в войну вступили три дивизии армии США при поддержке тех самых бомбардировщиков «B-26» и «B-29», которые разбомбили недавно большую часть Японии. За следующие три месяца они заставили северокорейцев отступить к 38-й параллели.

Означая, что война закончится к Рождеству (и нисколько не предполагая, как может отреагировать Китай), войска Макартура пересекли 38-ю параллель и стали стремительно наступать в направлении реки Ялу, отмечающей границу между Северной Кореей и Китаем. Казалось, что еще немного, и Корея наконец объединится при посредничестве США под властью Сеула. Проигнорировав всплеск активности китайской пропаганды и тактические сведения, полученные от захваченных в плен китайцев, американцы упустили из вида возможность того, что Китай может вмешаться в конфликт на стороне Севера. Китайская гражданская война завершилась менее года назад. Это внутреннее кровопролитие разделило страну и обошлось почти в 3,5 миллиона жизней[575]. Никто не верил, что режим, едва оправившийся от гражданской войны, отважится нападать на ядерную державу, которая принудила к покорности императорскую Японию[576].

Но в начале ноября Макартур с изумлением узнал, что авангард 300-тысячной китайской армии нанес ряд ударов по войскам США и союзным силам. Захваченные врасплох, американские подразделения если серьезные потери. Один полк американской Первой кавалерийской дивизии[577] за считаные часы лишился 600 человек в боестолкновении. В последующие недели «крестьянская армия», как презрительно именовали китайские силы Макартур и его коллеги-командиры, не только остановила продвижение союзников, но и отбросила войска ООН обратно к 38-й параллели.

Проигрывая войну, которую, как он думал, выигрывает, Макартур обратился к президенту Гарри Трумэну с просьбой разрешить использовать ядерное оружие против Китая[578][579]. Но Трумэн не принял вариант сурового пятизвездочного генерала и отправил Макартура в отставку. Война затянулась еще на два года, прежде чем преемник Трумэна, президент Дуайт Эйзенхауэр, в 1953 году подписал соглашение о перемирии. Как отмечает историк Т. Р. Ференбах: «На протяжении более ста лет китайские войска оставались объектом насмешек, поскольку не умели воевать и не располагали ни подходящим оружием, ни волей к борьбе»[580]. Теперь все это осталось в прошлом.

Через девятнадцать лет после «зимнего сюрприза», преподнесенного США и силам союзников, Китай бросил вызов второй сверхдержаве мира. В разгар советско-китайских трений конца 1960-х годов две страны ввязались в череду незначительных инцидентов по всей спорной границе вдоль замерзшей реки Уссури в Сибири. Советские войска, по утверждению Мао, «были на марше», и СССР «снова и снова» наращивал численность своих сил, пытаясь, как писала газета «Жэньминь жибао», замкнуть «антикитайское кольцо окружения»[581].

В этой череде стычек обе стороны увеличивали свои силы вдоль границы: в итоге более 650 000 китайских солдат оказалось против 290 000 советских военнослужащих и 1200 самолетов. Мао угрожал СССР массовой «народной войной», которая будет «состязанием человеческого могущества и морали». По словам самого высокопоставленного советского чиновника из всех, кто когда-либо перебегал на Запад (Аркадия Шевченко[582]), Политбюро было напугано «ночными кошмарами о вторжении миллионов китайцев», отчего советские лидеры «чуть не спятили».

Советские войска были намного лучше вооружены и обучены, их поддерживали воздушные силы, обеспечивавшие господство в воздухе. Более того, они располагали арсеналом в более 10 000 ядерных боеголовок, включая тактические ядерные ракеты «SS-12» мощностью 500 килотонн, которые Москва развернула в приграничных областях. Китай в 1964 году испытал собственную атомную бомбу, но успел создать лишь несколько боеголовок и не имел средств доставки, способных угрожать Москве. В ноябре 1968 года сам Мао признавал, что Китай в определенном смысле по-прежнему «остается неядерной державой. С тем малым количеством ядерного оружия, которое у нас есть, мы не можем считаться ядерной страной. Если захотим воевать, нам придется полагаться на обычное вооружение»[583][584]. Многие советские военные руководители считали, что превентивный ядерный удар является единственным способом положить конец нарастанию китайских провокаций. Вообще-то Советский Союз настолько всерьез оценивал перспективы нападения на Китай, что состоялись тайные контакты с администрацией Никсона для выяснения возможной реакции США. Киссинджер, который занимал тогда пост советника президента по национальной безопасности, позже говорил: «Советский Союз был гораздо ближе к превентивному нападению, чем мы осознавали в то время»[585]. Только когда Вашингтон предупредил, что не останется безучастным наблюдателем, Москва отказалась от этого варианта[586].

Продолжая злиться на СССР, Мао использовал неожиданную стратегию: он стал, что называется, дразнить медведя. Вооруженные силы Китая запланировали атаку, которая «основывалась на внезапности действий» и должна была преподать Москве «горький урок»[587]. 2 марта 1969 года НОАК из засады напала на советские пограничные части на острове Женьбао[588] посреди Уссури, а вскоре совершила второе нападение, убив девяносто одного советского солдата и потеряв тридцать бойцов.

Почему Китай предпринял этот безрассудный гамбит? Для Мао это был последний решительный шаг, наглядная демонстрация широкой стратегической концепции «активной обороны» – или, если цитировать самого Мао, «оборона посредством сокрушительного нападения»[589][590]. Китайцы рассчитывали, что их атака нанесет противнику психологический удар, и не надеялись на военную победу. Как заключает Майкл Герсон, целью было «сдержать будущую советскую агрессию или принуждение Китая» и «очевидно продемонстрировать мужество, решимость и силу Китая перед лицом действий, которые воспринимались как нарастание советской угрозы»[591].

После Мао Китай продолжал применять военную силу избирательно, таким образом, чтобы риски масштабной войны становились ясными его противникам. В 1996 году, опасаясь, что президент Тайваня Ли Дэнхуэй замыслил покончить с давним стремлением Пекина к «одному Китаю» и добиться независимости, Китай снова выбрал военный вариант действий. Ради того, чтобы помешать Ли победить на выборах в 1996 году на Тайване, Китай попробовал запугать тайваньских избирателей, выпустив по острову шквал ракет, которые поставили под угрозу коммерческое судоходство, основной источник доходов Тайваня.

В этом случае решительный ответ администрации Клинтона удивил уже китайцев. Соединенные Штаты Америки направили на помощь Тайваню боевые авианосные группы во главе с авианосцами «Нимиц» и «Индепенденс». Китаю пришлось отступить. Вдобавок попытка повлиять на тайваньских избирателей оказалась неудачной, поскольку президент Ли победил, а США укрепили связи с Тайванем[592]. Но ошибочные шаги Пекина лишь укрепили американских военных планировщиков во мнении, что Китай и впредь намерен проводить агрессивную политику, которая, из-за случайности или недоразумения, может спровоцировать войну[593].

Как отмечалось в главе 7, при взгляде на береговую линию страны руководители КНР видят «китайские моря». С их точки зрения, постоянное присутствие военно-морских кораблей США в китайских водах и ежедневные разведывательные полеты вдоль границ Китая представляют собой аномалии, нежелательные последствия итогов Второй мировой войны. Наращивая свое могущество, Китай пытается заставить Соединенные Штаты Америки уйти. Например, в декабре 2013 года, когда американский ракетный крейсер «Каупенс» наблюдал за впервые вышедшим в море китайским авианосцем «Ляонин», капитан крейсера получил жесткое требование командира авианосца покинуть район маневров. Капитан «Каупенса» ответил, что действует в международных водах в полном соответствии с морским правом, а потому не должен подчиняться этому приказу. Через несколько минут корабль военно-морского флота Китая двинулся навстречу «Каупенсу», оставив капитану последнего две возможности: таранить авианосец или уклониться, чтобы избежать столкновения (что китайцы наверняка сочтут за отступление). Он выбрал второй вариант[594].

Случай с «Каупенсом» показателен для последних лет, на протяжении которых корабли и самолеты Китая намеренно провоцируют американцев, рискуя «случайными» столкновениями и проверяя выдержку американских офицеров. Американский флот, со своей стороны, строго приказал капитанам не допускать конфронтации и отступать при наблюдении такой тактики. Но приказы исполняются не всегда. В апреле 2001 года американский самолет-разведчик пролетел мимо острова Хайнань и наткнулся на китайский истребитель, который пустился в погоню, чтобы лишний раз продемонстрировать недовольство Пекина этими разведывательными полетами. Китайский летчик в итоге погиб, а американские пилоты совершили вынужденную посадку на территории Китая, что вызвало первый международный кризис при администрации Джорджа У. Буша. Американский экипаж, задержанный китайцами после аварийной посадки, освободили через десять дней, но вот самолет не возвращали дольше: китайцы тщательно изучили его конструкцию и сверхсекретные технологии наблюдения. После этого инцидента Китай изменил баланс сил и тактику в прибрежных водах. Насыпая острова, развертывая ракетные установки и строя аэродромы по всему Южно-Китайскому морю, он создает новые опорные точки, дабы угрожать силам США в этой акватории.