— Были?
— Угу. Только кончились, болели сильно, каждый день.
— А ты?
— Я только за убийство.
— Хм. Зак, а если я у тебя немного задержусь?
— До утра? Я днём не сплю, бьют. Ты ночами прилетай, будем болтать о том, о сём.
— За что бьют?
— За то, что мелкий. Кормят сухарями с плесенью, я на оправку не успел и обдристался в трюме, отпинали и прозвали дристуном.
— Почему не успел?
— Из-за сухарей, ещё меня от трапа оттолкнули, три раза.
— От какого трапа?
— Вон там люк открывают и верёвку сбрасывают на полчаса.
— А трап?
— Верёвка с узлами и есть трап.
— А если не сможешь залезть?
— Тогда жди, пока, кто на палубу пробился, парашу поднимут, потом в очереди стой, терпи. Не вытерпишь — обдрищешься в трюме, отпинают. И так пока не забьют, а когда забьют, на той же верёвке вытащат и выбросят в море. Всё, улетай, скоро утро, ссать охота!
— Зак, я на денек останусь. Лады?
— Нравится, когда бьют?
— Не нравится, потому останусь.
В башке взревели баззеры боевой тревоги. Зак внутренне сжался, набираясь отчаянья для броска. Только фигли готовиться? На ледяной решимости сталкера проверил моторику, ощутил каждый мускул. Ноги коленями к груди и резко вперёд. Лёгкое тело пацана удивительно послушно. Когда ноги коснулись пола, трюмный люк приоткрылся. Длинный прыжок и в кувырок. На выходе из кувырка замечаю, что люк открылся полностью. Сверху хрипло заревело.