Ждала, что он тут же бросится успокаивать меня, убеждать, что ничего страшного не случилось. Живы ведь, здоровы и самое главное, всё разрешилось, однако…
— Ничего себе встреча: сразу с упреков начала, — заметил ехидно, рассматривая продукцию. А потом и вовсе обнаглел — взял с витрины со сладостями шоколадный батончик и без зазрения совести впился в него зубами.
А что он хотел после всего-то?
— Ну так… Кто-то обещал держать в курсе новостей, а оказалось — и вовсе о нас не вспоминал.
— Брось, Дана. Сама же сказала, что всё окей, я даже не думал, что настолько, — обвел взглядом магазин и почему-то остановился на кассовом аппарате. — Я за тобой с самого утра наблюдаю. Поздравляю, неплохо устроилась.
Хотела спросить: а если бы я не вышла на связь, как бы он потом реагировал? Бросился бы на поиски или так и продолжил сидеть в своей конуре, переживая за собственную шкуру, но потом передумала.
— Ладно, — вытерла о джинсы вспотевшие ладошки, переходя к самому важному, — раз ты приехал, значит…
— Мне нужны деньги, Данусь, — огорошил меня, не прекращая уплетать батончик. Заметив мой ступор, он пояснил. — То есть, пока всё по-прежнему. Денег мне никто не занял, все друзья отвернулись. Остался один Славик и тот на мели. Скажем так: сначала у меня была мысль залечь у тебя. Вдвоем всё-таки проще, да и соскучился по тебе сильно. А теперь вижу, что ты можешь нехило помочь.
Я непонимающе смотрела на него, пытаясь догадаться, к чему он клонит, и инстинктивно закрыла собой кассовый аппарат. Что-то не понравилось мне, каким взглядом он поглядывал на него.
— Да? И как же, если не секрет, потому что получка у меня не скоро, — бросила с вызовом, пытаясь казаться смелой, хотя саму уколол паучок тревожности, предупреждая об опасности.
Игнат попытался коснуться моей щеки, я отклонилась, вцепившись для надежности в край столешницы. Вдруг бросило в пот от осознания, что от моей хваленой преданности не лишилось и следа. Не только что она испарилась, и не вчера. На трассе посреди метели потерялась. В профуканной квартире осталась запертой. Когда тебе плюют в душу — на иной результат нечего и надеяться.
— А тут сколько? — кивнул на аппарат, выбросив обертку на пол.
Я ошарашено проследила за его взглядом и не сразу нашлась с ответом от подобной наглости. Господи, и за этого человеком я мечтала выйти замуж? Да как только стало известно, что у нас несовместимость — он тут же отвернулся от меня. Первым отказался, и как от женщины, и как от друга. А теперь вот… даже не раскаивается в содеянном, плюс ведет себя так, словно я ему что-то должна. Перестав хватать ртом воздух, я попыталась достучаться до Игната:
— У тебя совсем совести не осталось? Тебе напомнить, из-за кого весь этот переворот? Игнат, в кого мы превратились? Давай ты останешься у меня, я буду работать, а ты — присматривать за Варей. Мы обязательно что-нибудь придумаем!
Увидев, каким взглядом он смотрит на меня, мне вдруг стало нехорошо и внутри снова что-то тревожно укололо.
— Игнат, нет… Пожалуйста, не поступай так со мной… — осторожно произнесла дрожащими губами. Вдруг стало страшно. Игнат внешне походил на наркомана, которому срочно была нужна доза или на загнанного в угол зверя. Тот также пойдет на крайние меры, чтобы спастись. Но зверь никогда не будет причинять боль своей семье, а тут я прочитала в когда-то любимых глазах отчаяние. Нет…не мог же он приехать только для того, чтобы забрать деньги и снова уехать. Хотя…Судя по внешнему виду, мог. Игнат обещал что-то придумать и найти выход, и нашел. Выход из тупиковой ситуации был тут — в моей кассе.
Я снова закрыла спиной кассовую зону, будто могла противостоять взрослому мужику и умоляюще взглянула на Игната. Он опустил голову, крепко потер затылок и шумно выдохнул. Вот тут у меня загорелась надежда, что удалось-таки достучаться. Игнат он… он ведь неплохой. Правда. Бывали срывы или загулы, но не настолько, чтобы потерять человеческий облик.
Он всегда признавал ошибки, умел просить прощение. Была ли я с ним счастлива? Конечно, была. Я многое готова простить, со многим смириться, но только не со сложившейся ситуацией. Он не имел права оставлять моего ребёнка без крыши над головой и подвергать его жизнь опасности.
— Прости, но мне нужны деньги. Это важно.
Нет! Нет, нет, нет!