– Джерри Рук, – говорит Брендон, обретя уверенность от «намеков» старого охотника, – нет смысла отпираться. Мы попали в трудное положение, и ты это знаешь. Мы не собирались совершать преступление; была задумана только шутка. Но поскольку все обернулось нехорошо, нам нужно выбираться. Ты один можешь нас выдать, и ты не станешь это делать. Я знаю, что не станешь. Мы будем благодарны, если ты поведешь себя правильно. Ты можешь сказать, что парень ушел куда-нибудь – в Орлеан или еще куда. Я слышал, ты как-то говорил, что он не будет жить с тобой долго. Это объяснило бы соседям его отсутствие. Поговорим прямо: какова цена такого объяснения?

– Будь я проклят, Альф Брендон! Тебе следовало бы стать юристом, или проповедником, или кем-то в таком роде. Ты очень точно все выразил. Что ж, посмотрим. Я рискую, сохраняя тайну, – многим рискую. Но готов вам помочь. Посмотрим. Вас шестеро, судя по следам лошадей. Где остальные?

– Близко.

– Что ж, вам лучше позвать их. Они тревожатся не меньше вас. К тому же дело слишком важное, чтобы его решали представители. Я хотел бы, чтобы вы все тут были и принимали решение.

– Согласны, придут все. Приведи их, Билл.

Билл выполняет приказание, и вскоре шестеро охотников любителей снова собираются на поляне, но совсем с иными чувствами, чем раньше. Билл им все рассказал, даже о предложении Рука; и теперь они мрачно сидят в седлах в ожидании его условий.

– Вас шестеро, – говорит охотник, по-видимому, делавший тем временем расчеты. – Вы все сыновья богатых отцов, все способны заплатить мне по сто долларов в год, чтобы я мог жить нормально. Шестьсот долларов. Не очень много. Но даст мне возможность не умереть с голоду. Охота здесь пошла ко всем чертям, и вы, приятели, приложили к этому руку. Так что должны быть рады помочь человеку, бизнес которого свели на нет. Что-то вроде пенсии. По сто долларов с каждого, и плата должна быть ежегодной. Мы все знаем, за что она. Согласны?

– Я согласен.

– И я.

– Я тоже.

Согласились все шестеро.

– Что ж, тогда можете уезжать. Больше от меня об этом деле не услышите. Конечно, если не будете дураками и не станете задерживать плату. Если сделаете это, клянусь небом…

– Не нужно, Джерри Рук, – прервал Брендон, не желая выслушивать угрозу. – Можешь положиться на нас. Я сам буду следить за этим.

– Хорошо. Насчет этой шкуры, висящей на дереве. Вы, наверно, ее не хотите? Могу я взять ее, чтобы закрепить наш договор?

Никто не возразил. Старику разрешили воспользоваться плодами охоты – и тем, что на поляне, и тем, что дальше в лесу. Все с радостью отказывались от любого напоминания о том, что произошло в этот злополучный день.

Они ехали медленно, погрузившись в мрачные мысли, все разъехались по домам, оставив Джерри Рука одного.

А старый охотник довольно усмехался.

– Теперь нужно разобраться с Диком Тарлтоном! – воскликнул он, снимая с ветки медвежью шкуру и двигаясь по тропе. – Если и это мне удастся, это день будет самым счастливым в моей жизни.

Звуки человеческих голосов смолкли на поляне. Теперь слышался только свист крыльев: это канюки возвращались к прерванному пиру.