– Она воровала письма моих родителей… и наши с тобой письма? – Калли не столько спрашивала, сколько утверждала.

Гидеон усмотрел некую связь между их отношениями и печальной историей ее родителей – и сразу понял, что нужно искать. Калли все больше убеждалась в том, что необузданный молодой человек, за которого она вышла замуж, превратился в умного и тактичного мужчину.

– Да. Калли, ей хотелось всех держать в руках и управлять своими близкими, но так, чтобы они ничего не понимали, – устало произнес он, и даже в жаркое июльское утро по спине у нее пробежал холодок при мысли о том, что всю жизнь она плясала под дудку Серафины Бартл, сама того не осознавая.

– Зачем она тогда вымогала деньги у других? Она получала деньги от родителей учениц… она присваивала и то, что ты присылал мне, выкраивая из своего скудного жалованья!

– Так было только вначале. Сейчас я хорошо обеспечен. – Он посерьезнел. – Вчера она призналась, что Бартл растратил все, что у них было, и оставил ее с кучей долгов. Из-за чего бы он ни умер, она такого не заслуживала.

– Так-так… выходит, теперь ты ее оправдываешь?

– Я стараюсь понять. Она прекрасно умела отличать добро от зла, об этом позаботился твой дед, так зачем лгать, обманывать и получать такое удовольствие от страданий своих близких?

– Может быть, все дело в том, что она вышла за мистера Бартла? Может быть, когда моя бабка вынашивала ее, на нее посмотрела корова, и потому так получилось? Кто знает? Она лгала, воровала и старалась, как могла, погубить наш брак; а до нас она едва не погубила жизнь моей матери.

– Ей не нужно было особенно стараться, чтобы разлучить нас, верно? Я почти все сделал за нее еще до того, как ты вернулась в Королевскую Рейну и снова попала ей в лапы, – уныло признался он.

– Не надо, Гидеон, – возразила Калли; услышав, сколько боли в его голосе, она с трудом удержалась от слез.

– Что ж, прекрасно, тогда поговорим о погоде, да? – с горечью отозвался он. – Мне ужасно надоела твоя тетка как тема для разговора; можно найти что-нибудь нейтральное, чтобы скрасить скуку в пути.

– Конечно… прекрасная погода должна продержаться до конца недели, – сдавленным голосом произнесла Калли.

– Урожай созреет задолго до срока, если так же будет продолжаться и дальше, верно? – продолжал Гидеон, словно не понимая, что творится у нее внутри. – Наверное, сейчас, когда мы с тобой беседуем, лорд Лорейн сокрушается из-за того, что ливни и грозы погубят урожай.

– Если он так рано встает по утрам – да, конечно.

– Вот именно, – согласился он, когда они добрались до следующей деревни.

Долгое время им и вовсе не пришлось разговаривать: Гидеон придержал лошадей, чтобы пропустить отару овец.

Калли устремила взгляд на горизонт, но почти ничего на нем не увидела. Наверное, Гидеон прав и им не стоит так сильно сближаться. Перед самым разрывом он делал все, что мог, лишь бы они были вместе, хотя они были так молоды, что едва ли понимали, что такое семейная жизнь. Они не умели изо дня в день жить как муж и жена. Так продолжалось вплоть до самого последнего дня, когда она решила, что игра не стоила свеч. Сейчас ей не хотелось об этом думать, но разве не она сама сомневалась в том, что достойна настоящей любви? Оба старательно притворялись, будто любуются пейзажами, и Калл и старалась выгнать из головы неудобные вопросы. Сейчас они оба слишком устали и, наверное, не смогут говорить о прошлом, не усугубив горестных воспоминаний. Вскоре Гидеон передал ей поводья: он спешился и отправился платить пошлину.

– Таких кучеров, как вы, я еще в жизни не встречал, – услышала она сзади низкий и веселый мужской голос.

Джентльмен, которого она никогда раньше не видела, с трудом удерживал норовистого коня рядом с их двуколкой – очевидно, коню не терпелось помчаться дальше. Он поклонился с таким изяществом, что Калли показалась себе старомодной. Ей очень захотелось, чтобы незнакомец скорее уехал.

– Доброго вам дня, сэр, – вежливо, но холодно произнесла она.