Володя шагнул ещё ближе, сощурился ещё злее, сжал кулаки, и Дима попятился назад.
— Сядь! — рявкнул Володя.
Дима сел.
Звучал и выглядел Володя пугающе, но он просто играл роль, чтобы не дать Диме даже повода подумать, что прекрасно его понимает и скорее на его стороне, чем на Машиной.
— Дима, я тебе не угрожаю, я тебя предупреждаю… — Володя говорил очень медленно, его тон смягчился. — Она у тебя истеричка, с ней надо поделикатнее. У неё сейчас земля ушла из-под ног, она способна сейчас на что угодно…
— Я не дам нас разлучить! — перебил Дима. — Ни ей, ни тебе, ни…
— И правильно — за то, что тебе дорого, надо бороться. Но будь умнее! Не провоцируй её, не доводи до истерик. Иначе хуже будет всем. А если ещё раз скажешь ей, что она тебе не нужна, я тебе голову оторву, понял?
— Понял, — сердито буркнул Дима.
— А теперь иди к ним и переведи её внимание на Толю, пусть расскажет ей, хорошо ли учится, куда хочет поступать, что за отец у него, и всё такое прочее, что обычно интересует матерей.
Пусть Маша прямо этого не говорила, но Володе было очевидно, что Толя для неё — такое же вселенское зло, каким она считала Юру.
— А если она не будет слушать? — неуверенно, точно Маша, произнёс Дима.
— Разберёшься. Это же твоя мать, кому как не тебе уметь пудрить ей мозги. Толя для неё — исчадие ада. Придумай что-нибудь, чтобы выглядело, будто он на тебя хорошо влияет.
— Ладно, — протянул Дима и собрался уходить, но Володя его остановил:
— Подожди. Что у тебя за шрамы на руке? Покажи мне.
Дима замер, затем медленно, как механическая кукла, повернулся к Володе и с подозрением уставился на него.
— Вы-то откуда знаете?
— Твоя мама рассказала. Так откуда шрамы?
— Не ваше дело, вы вообще тут ник... — начал было Дима, но Володя не дал договорить. Он рявкнул так, что стрельнуло в висках:
— Откуда шрамы, я спрашиваю?! Покажи немедленно, иначе я сорву эти твои… как их… — громко начал и вяло закончил Володя — мозг отказывался работать.
— Да старые они, — ответил Дима, с досадой на лице стягивая напульсник. — В тринадцать лет страдал фигнёй. Влюб… неважно. Короче, давно это было. Сейчас даже стыдно — прятать приходится.