Глава 1, в которой Женя попадает не туда, встречает не тех и говорит не то, а начальник Тайной Канцелярии делает выводы из пачки кофе

Женя стояла у стены, вжавшись лопатками в пушистую тигриную шкуру, и смотрела, как наглый незнакомый мужик потрошит ее рюкзачок.

Мужик был неправильный. Аккуратный, лощеный даже, длинные черные с проседью волосы забраны в хвост, а шмотки — как из исторического сериала. Кружевной воротник, бархат, серебряное шитье. Восемнадцатый век какой-нибудь. Или семнадцатый, кто их разберет. И морда соответственная — узкая, жесткая, топор, а не морда. Алебарда. Сначала мужик пытался с Женей говорить, но она не поняла ни слова, а он, соответственно, не понял ее нервных «где я», «кто вы» и «какого черта».

Еще неправильным был вполне дневной свет из распахнутого настежь широкого окна. Женя точно знала, что сейчас вечер, примерно половина десятого. В девять она обнаружила, что кофе в банке осталось на донышке, а утро без кофе — верный способ весь день проходить тухлым зомби. А начальство тухлых зомби не любит, начальство любит, чтобы работали, а не спали с открытыми глазами, делая ошибки в документации. Пришлось бежать в супермаркет.

Сбегала. Купила, называется, кофе.

Нет, кофе-то как раз купила… Женя чуть не взвыла, когда острый кончик кинжала осторожно вспорол краешек мягкой пачки. Варвар, кретин, идиот! Ладно, языковой барьер, но там же нарисовано, как открыть! Любой дурак безграмотный поймет!

Уставился в лицо, будто мысли прочитать собрался, спросил что-то.

— Не понимаю, — безнадежно ответила Женя.

Мужик досадливо передернул плечами и зашарил в недрах рюкзака. А нету там ничего, злобно подумала Женя, вчера выгребла весь накопившийся хлам. Только носовой платок и леденцы от кашля. Мобилка в кармане, кошелек в кармане, ключи в кармане. Интересно, ее обыскивать он тоже собирается?

Острый, бодрящий запах кофе разнесся по комнате, напрочь убивая смутную надежду на то, что это просто сон. Рассыпал все-таки. Варвар. Женя ущипнула себя за запястье. Нет, точно не сон. Черт. Черт, черт, черт, только не паниковать! Паникой делу не поможешь.

На глаза навернулись слезы, Женя зло сморгнула. Не реветь надо, а понять, что произошло!

Значит, так. Супермаркет — все как всегда, ничего странного. Дорогу на обратном пути перешла нормально и через темный соседний двор тоже прошла нормально, никакие машины не сбивали, никакие хулиганы не привязывались, следовательно, сотрясение мозга и прочий предсмертный бред исключаем. Поздоровалась с тетей Зоей из соседнего подъезда, та еще спросила, чего это, мол, тебе, Женечка, на ночь глядя дома не сидится. Потом позвонил Олег, она сбросила звонок. Рассердилась. Потом закружилась голова. Тоже, в общем-то, ничего странного, от сильной злости бывает, а на Олега она до сих пор злится так, что удавила бы собственными руками. Даром что полгода как в разводе.

Закружилась голова… Она остановилась, вдохнула-выдохнула, в глазах потемнело, но обморока точно не было, просто потемнело в глазах… А потом голова резко прошла, вот только вместо полутемного родного двора вокруг оказались сроду в окрестностях не росшие клены, ясный день, мужики какие-то, сутолока, гомон… Кто-то ее толкнул, кто-то схватил за руку, она вырвалась, шарахнулась, в кого-то врезалась, а потом… Воспоминания путались, слишком пестрые, суматошные, непонятные, немудрено принять за сон или бред. Потом одетый в черное хмырь взял ее под локоть, жестко — не вырвешься, вытащил из толпы, долго вел по улицам — она тогда решила, что все-таки сон, расслабилась и только головой вертела. Улицы мало того, что незнакомые, но еще и несовременные, да и вообще странные. Отчетливо помнились высокие кованые фонари, непривычно розоватый оттенок кирпича в стенах домов, проплывший совсем рядом с лицом серый лошадиный бок — Женя шарахнулась, спутник подхватил под руку, сказал что-то, но она не расслышала, потому что лошадь заржала.

А еще неровный булыжник под ногами, даже в кроссовках не сразу приспособилась идти. Издевательство, а не тротуар. На каком-то особо коварном булыжнике она споткнулась и почти упала. Снова спутник подхватил. Чуть руку не вывернул, между прочим. Тогда она и засомневалась, что это сон. Спросила:

— Вы куда меня ведете?

Он посмотрел ошалело и ускорил шаг — чуть руку не выдернул, между прочим, и Жене пришлось почти бежать. Потом свернул с улицы в узкий кривой переулок, заколотил в некрашеную деревянную дверь — колоритненькая дверь такая, окованные темным металлом толстенные брусья. Потом была лестница с непривычно высокими каменными ступеньками, куцый коридор или длинная прихожая, не понять, а потом эта комната. Блестящий паркетный пол, обшитый багряным бархатом диван с вычурной спинкой, тигриная шкура на стене, ослепительно сверкающая люстра, вся в хрустальных висюльках, на голову прилетит — мало не покажется. Явно старинная, тускло блестящая резная мебель — стол, шкаф, бюро. И мужик в опять же явно старинных шмотках, смотревший на нее, как… неприятно, в общем, смотревший. Так неприятно, что у Жени и вопросы, и возмущения как заморозились на губах.

Хмырь, который притащил ее сюда, возбужденно тараторил на непонятном языке, мужик переспрашивал, тот отвечал. Потом ушел. А этот топор в историческом прикиде сначала попытался объясниться с Женей, а потом принялся за ее вещи. Очевидно, в поисках разгадки. Во всяком случае, если бы на Женю вдруг свалился неизвестно кто в странной одежде и ни слова не понимающий, она бы, наверное, тоже с вещей начала.

Хотя умней было бы начать с переводчика!