Капитан Кидд увидел, что, стремясь привлечь внимание, Бритт Джонсон поднял указательный палец. Он коротко кивнул и закончил выступление статьей из газеты «Филадельфия инкуайрер», посвященной британскому физику Джеймсу Максвеллу и его теории электромагнитного возмущения в эфире, длина волны которого превышает инфракрасное излучение. Тактический прием служил определенной цели: утомить слушателей, успокоить и вызвать желание тихо разойтись. Разнообразные непредвиденные происшествия и бурное выражение чувств успели изрядно наскучить. Собственная жизнь представлялась капитану Кидду тяжелой, неприятной и даже довольно неудачной, причем ощущение краха возникло недавно. Томительная скука переполняла душу, словно каменноугольный газ, и он не видел выхода кроме стремления к уединению и покою. А потому с некоторых пор старался быстрее закончить чтение и удалиться.

Капитан аккуратно сложил газеты и убрал в портфель. Склонился влево, задул фонарь «бычий глаз» и стал пробираться сквозь толпу. Люди со всех сторон благодарили и старались пожать ему руку. Лишь какой-то светловолосый незнакомец сидел молча и внимательно наблюдал за происходящим. Его сопровождали двое не обладавших похвальной репутацией то ли индейцев, то ли метисов из племени кэддо. Блондин повернулся на стуле и в упор посмотрел на Бритта. Другие слушатели подошли, чтобы поблагодарить капитана за чтение и спросить, как поживают его взрослые дети.

– Терпимо, терпимо, – кивнув, лаконично ответил Кидд и поспешил к Бритту Джонсону, чтобы узнать, о чем тот намеревался спросить.

Капитан Кидд полагал, что речь пойдет о нашумевшей пятнадцатой поправке, однако ошибся.

– Да, сэр, не пройдете ли со мной? – Бритт выпрямился и надел шляпу, а Деннис и Пейнт немедленно последовали его примеру. – У меня в повозке есть одна проблема.

Проблемой оказалась девочка лет десяти, одетая совершенно по-индейски: в свободное платье из оленьей шкуры с нашитыми спереди четырьмя рядами лосиных зубов. Плечи покрывал толстый плед. В волосы цвета кленового сиропа были вплетены две метелки какого-то степного растения, а между ними суровой ниткой привязано перо из крыла беркута. Она сидела невозмутимо и важно, с таким видом, будто и перо, и нитка стеклянных бус были самыми дорогими украшениями. Голубые глаза выделялись на лице того странного яркого оттенка, который возникает, когда светлая кожа обветривается и загорает на солнце. При этом лишенное выражения лицо выглядело пустым, как яичная скорлупа.

– Понятно, – произнес капитан Кидд. – Понятно.

Воротник его черного плаща был поднят, шея закутана толстым шерстяным шарфом, а дыхание облачками вырывалось изо рта. По давней привычке капитан прикусил нижнюю губу с левой стороны и задумался о том непонятном существе, на которое смотрел при свете высоко поднятой Бриттом керосиновой лампы. Возникло странное, неприятное ощущение, словно по коже ползут мурашки.

– Удивительно, – заметил он. – Ребенок кажется ненастоящим и в то же время опасным.

Бритт поставил одну из грузовых повозок под навес платной конюшни, однако целиком она не поместилась. Передняя половина громоздкой телеги и сиденье кучера остались под дождем, в окружении блестевших в свете лампы брызг. Однако задняя половина находилась в укрытии. Мужчины стояли рядом и рассматривали девочку с таким же настороженным вниманием, с каким обычно люди рассматривают попавшееся в капкан неизвестное и, возможно, ядовитое существо. Девочка сидела на тюке с форменными военными рубашками. В свете лампы глаза казались светло-голубыми. Она, в свою очередь, пристально следила за каждым движением, каждым жестом незнакомцев. Глаза постоянно двигались, хотя голова ни разу не повернулась.

– Да, сэр, – заговорил Бритт. – Между Форт-Стилл и Уичито-Фолс она дважды пыталась выпрыгнуть из повозки. Как удалось выяснить агенту Хэммонду, это Джоанна Леонбергер, четыре года назад в возрасте шести лет похищенная неподалеку от Кастровилла, к югу от Сан-Антонио.

– Знаю те края, – ответил капитан Кидд.

– Да, сэр. Агент выяснил все подробности. Если это действительно та самая Джоанна, то сейчас ей около десяти лет.

Бритт Джонсон был высоким, сильным мужчиной, однако смотрел на девочку с недоумением и недоверием, явно остерегаясь подвоха или даже открытого нападения.

«Меня зовут Цикада. Моего отца зовут Водопад, а маму – Пестрая Утка. Я хочу домой».

Однако девочку никто не услышал, так как она молчала. Слова на языке индейцев кайова со всем их музыкальным богатством жужжали у нее в голове, словно пчелы.

Капитан Кидд спросил, известны ли родители девочки.

– Да, сэр, известны. Во всяком случае, настолько, насколько можно судить по времени похищения. Агент выяснил, что родители и младшая сестра погибли во время налета. Имеется заявление родственников – Вильгельма и Анны Леонбергер, дяди и тети Джоанны. Агент Хэммонд передал мне золотую монету в пятьдесят долларов и поручил доставить ребенка обратно в Кастровилл. Семья отправила деньги с майором, переведенным из Сан-Антонио на север, и попросила передать тому человеку, который возьмется вернуть девочку домой. Я пообещал вывезти ее с индейской территории и переправить через Ред-ривер. Правда, выполнить обещание оказалось нелегко. Вчера едва не утонули.

– Со вчерашнего дня вода в реке прибыла еще на два фута, – заметил капитан.

– Знаю. – Бритт стоял, поставив ногу на упряжную тягу. Керосиновая лампа нерешительно, словно в могилу, заглядывала в дальний конец повозки и тускло освещала странное, похожее на зверька существо.