Пришлось потрудиться, чтобы протащить цветы мимо охраны. Пока Бородин отвлекал охранника какими-то глупыми вопросами, я бочком проходила мимо, прикрывая собой букет.

Ничего бы не было, конечно. Цветы не относятся к чему-то запрещенному. Но хотелось, чтобы меньше народа видело, как мы тайком пробираемся в школу, так ещё и с цветами наперевес.

Меньше знают, крепче спят.

Затыкаю уши наушниками, включаю любимую группу, под которую когда-то мы ставили танец с группой поддержки.

Грудь стискивает от тоски по тренировкам, но все же появляется надежда, что рано или поздно я смогу возвратиться к танцам. Мне бы этого очень хотелось.

Открываю сообщения и нахожу номер Бородина.

«Меня папа вызывал на разговор», — отправляю и прикрываю глаза.

Не проходит и минуты, как телефон в руке начинает жужжать.

Смотрю на фотку Бородина на весь экран и снова ощущаю радость. Что он выбрал меня.

Это я его сфотографировала, пока он следил за дорогой, и теперь не могу налюбоваться его растрепанной кучерявой шевелюрой и искривленными в усмешке губами.

— Да, — накрываюсь одеялом, чтобы не разбудить Лизу.

— Что папа хотел? — беспокойный голос Ярослава заставляет стать серьезной.

Вздыхаю и уже жалею, что написала Бородину об этом. Но хотелось, чтобы он знал.

— Ничего серьезного. Опять поговорили про то, что я уже в состоянии сама выбирать, с кем мне можно общаться.

— Мне уже паковать вещи?

Цыкаю.

— С какой стати?

— Ну мало ли, — тихий смех отдается эхом в груди, — может, меня отчислили уже, а я тут валяюсь на кроватке и ни о чем не подозреваю.

— Чушь не говори, — морщусь от одной только мысли, что папа может такое выкинуть.

И тут же одергиваю себя. Не может и не сделает.