– Уф… – выдохнул царь и аккуратно разрезал тонкий пластик в надежде, что там все залито водой и настолько угроблено, что можно не глядя сжечь в печи.

Но не повезло.

Он слишком ответственно подошел к вопросу.

Чисто и сухо.

Взглянул на дверь.

Эта комната его покоев отделялась от дежурного секретаря и поста преторианцев двумя комнатами. Ни одного лишнего слуги не только в царских палатах, но и на территории кремля не было. Да и вообще кремль его стараниями превратился в охраняемый режимный объект с патрулями и комендантским часом. Потревожат ли его? Вряд ли. Разве что Марина, с которой они совершенно взбаламутили весь распорядок и устав. До такой степени, что фактического разделения на мужскую и женскую часть палат уже и не было, а царица проводила много, очень много, слишком много времени с царем. Даже ночевала у него не только для близости, но и просто потому, что им так нравилось. Поначалу по инициативе Дмитрия, а потом втянулась. Ведь настоящее сближение начинается отнюдь не с секса. Но сейчас Марины не было. Она серьезно работала на свою репутацию и поэтому старалась демонстрировать набожность людям. Слухи о том, что она ведьма, продолжали упорно ходить. И только активным прилюдным богомольем удавалось их сдерживать в узде. Вот и сейчас она устроила трехдневное турне для торговли лицом перед молящимися по церквям…

Царь снова осторожно вздохнул и начал раскладывать на столе гостинцы из будущего. Он, может, и рвался бы к смартфону, если бы там было что ценное. Но, к сожалению, никаких подборок книг и справочников там не имелось. Так – немного музыки, немного клипов, а все остальное лежало в облачных хранилищах. Он как-то привык к тому, что Интернет есть везде…

Включил power-bank.

– Ого! – тихо воскликнул он. Десять процентов заряда. Он-то думал, что все совсем разряжено.

Вставил аккумулятор в смартфон. Присоединил к power-bank. Воткнул наушники-затычки, чтобы не дать громко пиликать при загрузке. Включил.

Телефон загрузился, порадовав экраном для ввода графического ключа.

Ввел. За неполные три года движения стали несколько неуверенными. Отвык.

Воткнул наушники в уши. Выбрал первую попавшуюся композицию из альбома. Запустил проигрывание и зажмурился[20].

Ностальгия по былому нахлынула на него с удивительной силой. Даже слезу пустил, благо никто не видел.

Кому и что он пытался доказать всем этим фрондерством? Делал бы, что хотел отец – сидел бы сейчас в каком-нибудь ресторане и наслаждался сервисом в обнимку с цивилизацией. А где он сейчас? Заболит тот же зуб – и что? Или простуда? Или еще какая пакость? Да, черт побери! Тут даже туалетной бумаги нет! А гадить ему приходится в ночную вазу. В горшок то есть! Кошмар… тихий ужас. Попробовать было бы классно. Наверное. День, два, три. Ну, может, пару неделек, для глубины и полноты ощущений. Но так жить? Нет! Увольте. Он бы никогда сам на это не согласился. Да, он здесь царь. Но если бы ему предложили вернуться – согласился бы немедля. Разве что Марину бы захотел с собой прихватить. Очень уж она его зацепила. А так – оставил бы все и всех без малейшего угрызения совести. Он чувствовал себя чужеродным элементом эпохи. Инородным телом. Ему тут плохо. Всем вокруг из-за него плохо. К чему все это? А главное – зачем? Чья это дурная шутка?

Мысли плавно перешли к родителям. К папе и маме. К бабушке. Да и вообще – ко всем родичам, которых он когда-либо видел.

Перебирая в памяти одного за другим, Дмитрий с удивлением отмечал диссонанс с внешностью и характером. Да, основной семейной легендой было то, что он похож на деда. Но вот беда – ни одной его фотографии не сохранилось. Вообще. А все остальные даже отдаленно не имели сходства. Ни черты лица, ни рост, ни цвет волос, ни глаза, ни голос. Он всегда был белой вороной.

Попытался вспомнить бабушку. Не на фото или с рассказов, а в жизни. И тоже – пусто. Как будто корова языком слизнула. Как будто и не было ее никогда. Или его. Странно, почему он раньше на это внимания не обращал? Очень странно.

Потер шрам.

Удивительно, но его появление для него тоже оставалось загадкой. Конечно, родители рассказывали, но… он сам не помнит. Такое потрясение, и не помнил! Как же так? Да и вообще – все его раннее детство словно в густом тумане. Отдельные размытые образы, в которых ничего толком не понять и ни одного лица не разглядеть. Да что лица – даже имена. Ничего. Какая-то странная каша.