– Тем более, что главный финик ещё ВСЕГО не знает – что не просто испанцем воспитаем, а РУССКИМ испанцем, – ухмыльнулся спецназер, – А это ему, млять, ни разу не хрен собачий!
– Ага, воспитали БЫ, – поправил я его, – Да только не судьба…
– Да хрен с ними, Макс! Нашёл, из-за чего нервничать!
– А я разве нервничаю? Просто досадно. Маттанстарт – тоже ведь для меня не сбоку припёку, а моё потомство, и мне хотелось позаботиться, и возможность ведь есть, а у них тут – млять, своя финикийская кухня…
– Ну, если уж на то пошло, то ты ведь сам говорил, что с тобой его мамаша своё решение залетать и рожать не согласовывала, как назвать, если родится пацан, а как, если девка, тоже не спрашивала, а родила и назвала втихаря, как самой вздумалось. То есть, по большому счёту, сама сделала тебя не при делах. Ну и, раз так – какое тебе дело до этой замшелой финикийской семейки?
– Володя, полегче на поворотах!
– Ну, извини, как думал, так и выразился. Но суть-то ведь ты один хрен уловил?
– Ага, суть – уловил…
– Ну так и хрен с ними, и с твоей тутошней бабой, и с папашей ейным, – сказал геолог, – Раз уж они так вцепились в пацанёнка – не воевать же теперь из-за них со всей финикийской колонией.
– Серёга, да разве ж в них проблема? Аришат, конечно, упирается рогом как мать, и для неё это нормально, и странно было бы иначе, но Фамей, городской суффет – мужик очень неглупый, и его я тоже вполне могу понять. Проблема – в этих грёбаных тупорылых финиках, в этих маленьких простых человечках, тутошних народных массах, млять, которые бздят любых перемен в жизни…
– Урроды, млят, ущщербные! – проскрипел снова высунувший башку попугай.
– Точно, – согласились мы с пернатым всей компанией.
А теперь они и ещё сильнее бздеть будут – слухи-то о доставленном нами из-за океана большом пополнении для НАШЕЙ колонии уже ползут по Эдему, о начале в связи с этим капитального каменного строительства в Тарквинее – тем более, и здешние финики теперь забздят, как бы и у них того же самого не началось. Они хотят жить себе, как жили раньше, балдеть по-прежнему, а не вгрёбывать на капитальном строительстве. Их вполне устраивает их так и оставшийся за века существования глинобитным город, и испанских порядков им здесь не хочется. Правителей, которые будут стремиться навязать им совсем ненужный им геморрой, оказавшись во главе города – тем более. Вот и не хочется Фамею, чтобы мы воспитали из его внука такого неугодного эдемцам правителя, которого никто суффетом и не изберёт, а если вдруг и изберут, то только на один срок и никогда больше. Вот будь у города хренова туча рабов, на которых можно было бы взвалить весь этот труд, дабы граждане продолжали кайфовать – тогда другое дело, тут они были бы только за, но где ж их взять, такую прорву рабов? Ольмеков сколько ни завози, они от любой ерунды мрут как мухи, и оставшихся хрен хватит, а уже адаптированные к пустяковым болячкам кубинские гойкомитичи – хрен ли это за работники? Самим же вздрачиваться вместо тех рабов – разве ради этого переселялись за океан их предки? Им и так сойдёт! И вот хрен ли прикажете делать с этими эдемскими финикийцами, и как тут самому с такими деятелями не заделаться большим любителем немецких маршей?
– И дырень такая, что хуже некуда, – пожаловался геолог.
– Не, мне с нормальной дыркой попалась, – подгребнул его Володя, имея в виду баб, жриц Астарты, которых им Аришат на "ночной субботник" выделила, – Мне кажется, твоя тоже была вполне. Может, ты ей не в ту дырку вставил?
– Да у бабы-то нормальная, я про город этот ихний говорю – дыра жуткая!
– Я ж говорил вам, что у них тут всё на соплях, да на честном финикийском, – напомнил я, – Иначе разве сподвиглись бы наши наниматели на затраты и геморрой со своей собственной кубинской колонией?
– А теперь они тут и вовсе расслабятся, когда со стороны Гаити их Тарквинея наша прикроет, – предрёк спецназер.
– Да они и так уже начинают опускаться, – заметил Велтур, – Вы видели, как они – ну, не все, но многие – строят свои гаулы?
– Ну, из досок, как и положено, – ответил Серёга, – До выдолбленных из бревна каноэ ещё не докатились. Что тебе не нравится-то?