Я шла с противоположного конца переулка, где припарковала свою машину, как взволнованно велела мне сделать Айрис, когда я ей позвонила.

– Не приходи в дом, – первым делом заявила она и предложила самой прийти ко мне или встретиться в кафе, в пабе, где угодно, только не у себя дома. Я настаивала, потому что мне нужно было прийти, и из-за этого чувствовала себя скверно. Когда-нибудь я ей это компенсирую.

– Пожалуйста, – в конце концов взмолилась я. – Мне нужно выйти! Я бы очень хотела посмотреть, где ты живешь. Я ненадолго. Просто хочу побыть подальше от Фалмута. Я принесу пирожные.

Айрис помолчала, потом рассмеялась.

– Ну, раз ты принесешь пирожные…

Я поняла, что она никогда никого не приглашает к себе домой, и меня это особенно заинтриговало.

Когда я подходила ближе к дому, то заметила, что он в худшем состоянии, чем кажется издали. Деревянные оконные рамы сгнили. Белая штукатурка местами отваливалась. Кошка, гордо вышагивая, вышла ко мне из-за группы деревьев и потерлась о мои ноги. Я остановилась, чтобы ее погладить. Она загадочно замурлыкала, а ее на вид пушистая черная шубка оказалась мокрой.

Стоя на пороге с кошкой у ног, я потянула за цепочку, и по другую сторону двери прозвенел старомодный колокольчик. Он с бренчанием раскачивался взад и вперед, совсем не так, как у других людей с обычными дверными звонками. Ожидая Айрис, я позволила себе насладиться уединением.

Я старалась по мере сил быть милой с Сэмом. Он чувствовал это и льнул ко мне все сильнее. Он постоянно был рядом: то приносил мне чай, то спрашивал, чем бы я хотела заняться, и выглядел обиженным, если это занятие не подразумевает, чтобы мы были исключительно и постоянно вместе, держась за руки и улыбаясь. Я знала, что он заслуживает моего полного внимания, и он его получал с тех пор, как я вернулась с работы вечером в пятницу. Однако порой человеку просто необходимо куда-то выйти.

«У меня роман» – эти слова крутились у меня в голове так часто, и они были настолько шокирующие и грешные, что во мне зародился панический страх случайно произнести их во сне. Я постоянно опасалась назвать Сэма чужим именем.

Поскольку сейчас Рождество, я и Гай находились со своими семьями (или, скорее, Гай – со своей семьей, а я с Сэмом), так что договорились не общаться друг с другом до тех пор, пока не вернемся в Лондон после Нового года. Я решительно и неустанно проявляла нежность к мужу. Я не писала эсэмэсок Гаю, не звонила ему, не показывалась у него на пороге, хотя точно знала, где он живет – в деревне рядом с краем света[31].

Мы с Сэмом поставили рождественскую елку, наготовили праздничной еды и накупили поздравительных открыток. Мы проведем Рождество, глядя из окна на моросящий дождь, будем есть, пить и смотреть телевизор. Никто не придет к нам в гости: Сэм настоял, чтобы его хилая мать и его агрессивный брат остались у себя в Суссексе, используя наше еженедельное расставание как козырную карту, которая эффективно удерживает крепость от всех потенциальных вторжений.

– Мы в этом году проведем тихое Рождество вдвоем, – слышала я его разговор по телефону. Я понятия не имела, с кем он говорит, да это и не имело значения. – Только Лара и я. Это лучший подарок, какой я могу получить.

Из-за чувства вины я стала добрее к Сэму, и он был простодушно счастлив.

Сегодня, однако, я выбралась из дома. Я хотела повидать Айрис, главным образом для того, чтобы избежать душной замкнутости, но также и по другой, равно достойной порицания причине. Слушая звук приближавшихся к двери шагов, я спросила себя, подавляет ли Айрис ее бойфренд или же их отношения еще мрачнее. Интуиция подсказывала, что последнее, и у меня проснулось желание с ним познакомиться.

– Лара! Привет. Приятно тебя видеть.

Айрис махнула мне, чтобы я вошла. Она была одета в облегающие черные джинсы и толстый джемпер, который я, проходя мимо, погладила, не удержавшись, потому что он казался роскошно мягким.

– Это кашемир? – спросила я.

Она рассмеялась:

– Если бы. Искусственный кашемир, заказанный через Интернет. Как поживаешь? Чаю? Кофе? Чего-нибудь покрепче?