Прошла неделя, и Реджан снова сидит на ободранном стуле в комнате Вальмоска. Старик только что привел его из подземелья, где он ровно семь дней находился в генераторе бессмертия. Об этом времени у Реджана не осталось никаких воспоминаний — сознание его было отключено. Когда он возвращался через залу, где испытывали животных, его пошатывало. Вспоминался плававший в расплавленном железе Флипп, и от этого воспоминания его всего передернуло.
Добравшись до стула, он тяжело на него рухнул. Голова Реджана была полна каких-то шумов, но это были внутренние шумы, вызванные резкой перестройкой всего организма. Сердце его болезненно сжималось, все внутренности горели огнем. Ему хотелось кричать, стонать, но рот его был запечатан накрепко и навечно.
Старик взял лист бумаги и, набросав на нем несколько слов, поднес его к глазам Реджана. Буквы расплывались, прыгали, но Реджан все-таки прочел:
“Как вы себя чувствуете, дружище?”
Сжав карандаш непослушными пальцами, он ответил:
“Плохо! Наверно, умру!”
Вальмоск, в свою очередь, написал:
“Мужайтесь! Это естественная реакция. Ронги и Флиппу тоже было плохо сразу после выхода из генератора. Но это быстро прошло. Ощущаете ли вы какую-нибудь потребность? Голод, жажду?”
Реджан ответил:
“Не знаю. Наверное, я слаб от голода. Ведь я ничего не ел перед операцией, кроме кусочка сыра!”
Вальмоск возразил:
“Голод тут ни при чем. Генератор привел ваш организм в полное равновесие: убрал лишнее, добавил недостающее. Со временем энергия у вас будет прибывать за счет ненужных органов. Мозг и нервная система укрепятся и приобретут стабильность. Ваше мышление достигнет необыкновенной ясности и четкости. А пока нужно потерпеть. Помните, что у вас в запасе вечность и что вам ничто уже не может угрожать!”
Реджан настаивал на своем:
“Мне плохо, старик! Я хочу прилечь! Уступите мне свой диван!”
“Ложитесь на пол, — ответил Вальмоск. — Для вас теперь все равно, где лежать: что на перине, что на булыжниках”.
Реджан сполз со стула и растянулся на полу. Глаза его не закрывались и не мигали. Но все вокруг ему виделось расплывчатым, искривленным, словно сквозь текущую воду. К нему подошел Ронги и взглянул ему в лицо. Взгляд собаки был умным и печальным. Реджану даже почудилось в нем настоящее человеческое сострадание. С трудом подняв руку, он погладил дога по голове и мысленно произнес:
“Вот и я стал таким же, как ты, Ронги! Что нас ожидает в будущем?..”
Пес отошел и лег на свое место у дивана.
На Реджана надвинулось странное забытье. Он все видел, но перестал сознавать окружающее. На него наплывали бредовые образы, чередуясь с черными провалами полного беспамятства. Он метался, словно в горячке, потрясал кулаками, стучал головой об пол. Вальмоск не знал, что с ним делать. Помочь ему ничем он не мог. Наконец, схватив из кучи в углу охапку старого тряпья, он накинул его на Реджана. Через несколько минут Реджан успокоился и погрузился в глубокий сон.