Ночью, когда они уже легли, припарковав машину на новой стоянке для трейлеров, Джейн проснулась с криком ужаса, показывая на одно окно.

— Он вернулся! — еле выговорила она. — Индеец! Я только что его видела. Он наблюдал за мной через окно, пока я спала.

Сара с трудом натянула джинсы, рубашку, взяла пистолет и вышла на улицу. Рядом с фургоном никого не было. К счастью, корпус автомобиля был звуконепроницаемым и заглушил дикий вопль Джейн, так что, слава Богу, толпа возле фургона не собралась. Она с облегчением вздохнула. Прижав пистолет к бедру, чтобы он не бросался в глаза, Сара осторожно обошла стоянку, но не обнаружила ничего подозрительного. Ночной визитер словно растворился в воздухе.

«Если, разумеется, он вообще существовал», — подумала ирландка, поглядывая на фургон.

— Никого нет, — успокоила она Джейн. — Наверное, вы увидели дурной сон. Происшествие на стоянке взвинтило вам нервы, вот вы и…

— Не принимайте меня за идиотку! — возмутилась Джейн. — Вы ничем не лучше других: тоже считаете меня мифоманкой!

— Вовсе нет, — не согласилась Сара. — Просто я не понимаю, как ночью, сквозь затемненные стекла, вы разглядели лицо этого человека.

— Индеец, это он, — настаивала Джейн. — Его огромная голова загородила все окно. Голова великана!

Возражать было бесполезно. Джейн, очевидно, испытала сильное потрясение и еще не пришла в себя. Ирландка заставила ее выпить воды, положила ей на лоб влажную салфетку и уговорила снова лечь.

— Побудьте со мной, — попросила Джейн, взяв Сару за руку. — Когда вы рядом — он не посмеет вернуться.

Вскоре она уснула, безмятежно, как ребенок, а Сара еще долго сидела у ее изголовья, не сводя напряженного взгляда с черного квадратика окна. Не возникнет ли кто-нибудь вновь из темноты?

Весь следующий день они провели в пути. Их маршрут, как всегда, определяла Джейн. Ее нервозность и подозрительность возрастали с каждым часом. Около полудня она потребовала у Сары фотоаппарат «Полароид», который лежал в бардачке, и принялась фотографировать всех людей, которые встречались в дорожных забегаловках, куда Джейн и Сару приводили голод и желание немного размяться: там можно было с наслаждением вытянуть затекшие ноги, посидеть, наслаждаясь чашечкой кофе и куском яблочного пирога. На обороте каждой фотографии Джейн старательно писала дату и место, где был отснят кадр, после чего они аккуратно укладывались в конверт. По вечерам она высыпала все фотографии из пакетов и раскладывала на откидном столике, проверяя, не встречается ли на них слишком часто какое-либо лицо. Вооружившись лупой, Джейн вглядывалась в физиономии запечатленных на фотографиях людей, пытаясь обнаружить, не прибегал ли кто из них к маскарадным костюмам.

— Все внимание нужно сосредоточить на глазах. Взгляд невозможно подделать, он чаще всего нас выдает.

Если Джейн удавалось выявить повторяемость, ее возбуждение подскакивало на несколько градусов.

— Тот же тип! — восклицала она. — Взгляните, это он! Только теперь на нем парик.

Сара, посмотрев на снимок, пыталась ее разубедить.

— Ошибаетесь, — спокойно возражала она. — Совсем другой человек. Есть, конечно, небольшое сходство…

— Вы смотрите, да ничего не видите! — взрывалась тогда Джейн. — Сразу чувствуется — вы не профессионал. Взгляд у вас не наметан.

Скоро у них скопились уже целые кипы фотографий, все чаще им приходилось останавливаться возле придорожных магазинов, чтобы докупить кассет. Однажды ночью Джейн вновь видела индейца. На этот раз он сидел верхом на красной лошади. Сара уже снова задавала себе вопрос, не скатывалась ли несчастная Джейн в пропасть, именуемую шизофренией.

Однажды утром раздался телефонный звонок, и Сара услышала взволнованный голос сына.