Он считался уважаемым, весьма привлекательным мужчиной. Несмотря на то что ни одно решение в Туссэне не принималось без его участия, многие так и не узнали, как много он сделал для города. Это и к лучшему. Их неведение давало ему свободу действий. А он никогда бы не потерпел чужого вмешательства.

Справедливость – вот слово, которое лучше всего его характеризовало.

Рядом со стенами старой церкви на душе становилось теплее, чувствовалось покровительство и защита высших сил. Однако это было не совсем то место, где он любил находиться. Но сейчас выбора не было. Только здесь он мог встретиться с Джимом Захари. Джим обязан отказаться от своих планов. Рука справедливости заставит его.

Ханжа и лицемер, находящийся за этими дверями, определенно представлял угрозу. Сплетники и злословы, высокомерно осуждающие невинных за возможные грехи и рассуждающие о спасении и прощении, приводили его в бешенство.

Правосудие. Он сам уже был осужден и наказан. Теперь его черед судить. И карать, дабы возмездие восторжествовало.

В воздухе витал аромат цветов, однако его перебивал удушливый запах старых, давно немытых вазонов, словно напоминая о вечности и о том, что в этом месте веками жила смерть. Сюда приходили дети с маленькими букетиками, взрослые мужчины с розами в петлицах и дамы с цветами в пышных прическах. А когда наступал черед, их приносили сюда в гробах, украшенных лилиями.

За бронзовыми оградами стояли столы, корзины с подношениями и пожертвованиями добропорядочных прихожан. Справа была неприметная дверь, которой и пользовался Джим Захари, когда приезжал на вечерние моления.

Он коснулся ножа. Смерть должна подойти бесшумно и спокойно.

Захари опаздывал.

Пламя многочисленных свечей было ровным. Но при появлении в церкви нового человека они слегка подрагивали.

Раздался звук открывающейся входной двери, заскрипели несмазанные петли, загремели засовы. Затем распахнулась потайная дверь, и голоса стали громче.

Возмездие совсем близко. У него сжалось сердце, когда под сводами нефа появились две фигуры – Джима Захари и отца Сайруса Пейна.

Высокая, статная фигура священника еще больше подчеркивала почти юношескую худобу его спутника.

Слабость и бессилие против суровых законов Справедливости.