Снова в его объятьях. Запах хвои смешался с алкоголем. Но меня не отталкивает даже это. Я чувствую горячие руки на своей талии. Михаэль прижимает меня к себе и внезапно целует. Наверное, со стороны мы похожи на влюбленную пару, которая не может расстаться, потому что начинаю ему отвечать. Сейчас я улечу, и все кончится. Но пока готова отдаться в его власть. Жадно хватаю его губы, чувствую, как проталкивает язык мне в рот. Голова кружится. Колени дрожат, едва не падаю. Но Михаэль сильный, он удержит.
– Самолет… – сквозь поцелуй выдыхаю.
– Да… – не хочет отрываться от моих губ. Но все же отпускает. – Что с каблуком? Сможешь идти?
– Все в порядке. – Улыбаюсь, но все же опираюсь на его руку. Так надежнее.
Стою у стойки. Михаэль смотрит через стекло. Хмурый. Я так и не дала ему свои контакты. Ни к чему усложнять.
– Приятного полета, – протягивают мне паспорт.
Оборачиваюсь, машу рукой. Вдыхаю полной грудью, улыбаюсь и поспешно ухожу. Пусть запомнит меня такой.
3
– Дин, забеги ко мне в кабинет, – слышу в трубке.
– Хорошо. Буду сейчас. Как раз хотела к вам зайти.
Захлопываю компьютер и хватаю сумку. На часах 21.00. Это мой нормальный рабочий график. В 18 у нас уходит… да никто! В фирме нормированный день только у уборщиц. Но я настроена решительно. В сумке заключение врача и нужно действовать, пока достижения в карьере не стали единственным, что ждет меня в старости.
Савелий Петрович заседает за огромным столом. Глаза уставшие, под ними серые «мешки».
– Вы бы ехали домой…
– Да, да. Сейчас, уже почти.
«Уже почти» изо дня в день. Наша фирма вертится как может. Но последние месяцы стало особенно тяжко. Производство терпит убытки, станки требуют ремонта… да и конкуренты, предлагающие более дешевые аналоги снизили наши продажи на уровень кризиса.
– Денег нет. Огромный штат под сокращение. Станки на аукцион, – то, что все чаще слышится в «кулуарах» нашего предприятия. Но я знаю, что дядя ни за что не продаст фирму. Он будет до последнего цепляться, набирать кредиты и верить в то, что нам повезет. Работа съела его, развела с женой, поссорила с детьми. Только я осталась рядом. В благодарность за то, что он помог в тяжелые времена. Тогда, когда не стало моих родителей, десять лет назад. Но сегодня у меня есть новости, которые не терпят отлагательства. Видит Бог, подводить дядю не хочется, но тянуть дальше, значит подписать себе приговор.
– Садись. Есть дело, – указывает на кресло.
– Да. Я тоже с новостями… – нервничаю. Смотрит на меня задумчиво, вертит в руках ручку.
– Тогда сначала говори ты.
– Савелий Петрович, – начинаю, он обрывает.