— Неправильная, — у мужчины охрип голос, и мурашки просто несутся по телу от этого звука. — Кхм, неправильная формулировка.

— Я никогда не целовалась с тем, у кого есть пирсинг.

Слова даются с трудом, в голове туманиться от алкоголя и похоти. Господи, дай мне сил сдержаться. Я же на таблетках, а прёт от мужчин так, будто моя нимфомания на самом пике.

Алекс делает глоток вина, и я слежу, как дёргается его кадык. Веду взглядом по стекающей капле вина, которую он слизывает. Почти попускаю момент, когда Сэм тоже делает глоток. Пальцы зудят от желания исследовать тело брюнета и почувствовать, как будет пирсинг под пальцами ощущаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А хочешь?

Рассматриваю ворсинки на ковре, чтобы успокоиться. Обуздать своё безумие, не отвечать на провокационный вопрос согласием. Хочу. Пиздец как хочу поцеловаться с тем, у кого пирсинг. С одним конкретным человеком. Настолько хочу, что губы немеют от невозможности прикоснуться.

— Твоя очередь, Сэм.

— Я никогда не изменял в отношениях.

Я застываю, сжимая ножку бокала. У Сэма будто встроенный радар на вопросы, попадающие в самую цель. Делаю глоток, не поднимая глаз. Я знаю, что это была не полностью измена и ни капли не моя вина, а моей болезни. Но мне стыдно за неё, до сих пор выкручивает сожалением от моего «бешенства матки».

Егор, мой первый парень, знал о моей проблеме. Мы учились вместе, и он был рядом, когда гормоны начали плясать. Он был моим первым, во многих планах. Первый парень, первый секс, первая измена и разочарование, первое разбитое сердце.

Парень знал, что я не могу это контролировать. Лечение только началось, мысли путались, обволакиваясь туманом нимфомании. И мы были подростками, без особых моральных принципов и устоев. Он принимал меня такой и был готов к тому, что однажды я изменю ему с другим.

Вот только я к этому готова не была, сама себя винила и не могла смотреть в глаза парню. Егор ни слова плохого не сказал, только поддержал и вместе со мной пошел к психологу, которого я посещала дважды в неделю. Он был поддержкой и опорой, намного лучше Архипова принимал меня и мои решения. Архипов бесился, что с таблетками я стала почти фригидной, особенно под конец курса. А Егор принимал. И поэтому я сама бросила его. Он заслуживал лучшего, кого-то здорового, с нормальными мозгами.

Я вижу, что никто другой из мужчин не пьёт. И от этого только хуже. Они старше меня лет на десять, а испорченная тут я. Я благодарна им за то, что они ничего не спрашивают, продолжая игру.

— Я никогда не танцевал на шесте.

У меня брови взлетают к волосам от момента, когда Сэм делает большой глоток алкоголя и улыбается мне. Будто заигрывает, желая вызвать бурю внутри. И вызывает, сукин сын. Разжигает всё одним движением, рисует в голове картинки, как его длинное подкаченное тело могло двигаться. Изгибаться под музыку и обхватывать шест.

И даже глоток вина не способен потушить разбушевавшуюся фантазию. Только служит дополнительным розжигом.

Я решаю быть честной. Мы видимся первый и последний раз в жизни. Максимум — где-то через Миру пересечёмся. Это случайное, немыслимое стечение обстоятельств. С утра меня заберут, подруга обещала, и всё закончиться. Эта Новогодняя ночь останется простым воспоминанием в моей голове. И только мне решать — горьким сожалением или сладкой патокой.

— Неожиданно, — на выдохе произносит Алекс и скользит взглядом по моему телу. Неужели не одна я использую воображение по максимуму? — Интересно, где ты нашла шест. И скажи, что ты не танцевала стриптиз своему бывшему. Он не заслужил.

— Нет, не ему танцевала.