Сэм проталкивает руку между нашими телами, лишая возможности ответить. Касается между ног, где влажно и жарко. Раскатывает мою смазку по клитору, вниз ведёт. Касается самого входа, а я не могу его остановить. Только не сейчас, не в эту секунду. Никогда больше не смогу.

Надавливает, но не входит. Дразниться, распаляет, а затем замедляется, выжидая моего стона. Снова и снова, пока я не начинаю трястись, хватаясь за него. Так отчаянно не хватает его внутри.

— Ведь каждый твой стон — это тоже просьба. Сильнее, глубже.

Сэм входит в меня. Легко скользит по смазке одним пальцем, а я сжимаюсь вокруг него, не в силах справиться с нехваткой. Мало, всё ещё так мало. И я стону. Не сдерживаюсь, когда громкая просьба вырывается из лёгких.

— Видишь, так ты умеешь просить. А ещё я уверен, ты очень красиво кричишь. Да, принцесса?

— Кричу?

— Кричишь.

Мужчина доказывает, что да, я кричу. Не скрываясь, не сдерживаясь. Кричу, когда он добавляет второй палец. Резко входит на всю длину своих прекрасных пальцев. Быстро двигается, грубо и так желанно, так хорошо. Настолько, что я выгибаюсь и двигаюсь сама, старая глубже насадиться. Получить то, чего так хочет тело.

— И своими движениями ты тоже просишь, — Сэм перехватывает меня. Сжимает свободной рукой мои ягодицы, не давая насадиться полностью. — Вот так, Юн. Жадно просишь, постоянно. Тебе же хочется. Ммм, принцесса? Не слышу.

— Да, хочется. Пожалуйста.

— Вот видишь, какая ты умница.

Как от невинной похвалы может всё нутро обжигаться, превращаясь в кисель? Вязкий, сладкий, тягучий. Стараешься остановиться, замереть на секунду и всё обдумать, но не получается. Пару слов, похвалы невнятной, а меня ловит и сильнее желанием обдаёт.

— Почему просить словами сложно? Объясни мне, красотка. Расскажи, чтобы я понял. Я хочу понять, Юн, что тебе нравится, а что нет. Как мне сделать тебе приятно. И это только словами получится понять. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Мне хорошо, — всхлипываю, когда он останавливается. Его пальцы внутри, но ощущения, что я невозможно пустая. Раскаленная и оставленная ни с чем. — У меня не получается. Я не могу говорить о таком, Сэм. Пожалуйста.

— Не можешь просить и тут же просишь. Ты не можешь сказать о том, чего хочешь, потому что…

— Мне стыдно.

Жмурюсь, не желая смотреть на Сэма. Наблюдать, как на лице промелькнёт непонимание или осуждение. Как он нахмурится, и появится морщинка между бровей.

А я не смогу объяснить, почему мне так стыдно просить о сексе и ласке. Как объяснить, что я всегда боялась этого, разврата и своей распущенности. Закрывала все желания под замком, чтобы не вырвались, не взяли надо мной контроль. Это самым важным казалось, когда мне диагноз поставили. Когда сообщили, что не буду собой управлять.

Я знаю, знаю, что сейчас на таблетках. И каждое мое желание, каждый стон и вздох из-за меня только. Из-за мужчин, которые на меня так действуют. Но попросить сродни пытки. Жестокой, грубой. Не той желанной дрожью, с которой Сэм оттягивает мой оргазм.

— Стыдно? Разве было стыдно попросить поцеловать тебя или сильнее приласкать? Разве ты не хотела этого?