В момент приземления я щелкнул аварийными выключателями, отстегнулся и выпрыгнул из машины. Я хотел помочь с Паркером, но медики уже приступили к делу. Они вытащили его из вертолета и несли носилки с ним к приемному покою.

Я пошел за ним, но один из медиков обратился ко мне через плечо.

— Эй, лейтенант, нам нужно чтобы Вы убрали Ваш вертолет, потому что у нас на подходе «Хьюи» с кучей раненых.

Я продолжал смотреть, пока носилки с Паркером не скрылись из виду, а затем забрался во «Вьюн» и передвинул птичку примерно на семьдесят пять футов (прим. 22 м). Я побежал обратно в здание, куда они забрали Паркера. Отделение неотложной помощи было прямо за дверью. Тихо двигаясь в слишком хорошо знакомом окружении, я подумал о других случаях, когда бывал там. Амей. Я. Теперь Паркер.

Вся верхняя часть тела Джимбо была залита кровью, которую он потерял. Я подумал, что его, должно быть, ранили при первой перестрелке, когда мы первый раз зависли над вражеской стоянкой — до того, как Синор сделал свой заход, до того, как мы сделали ОБУ. Почему он не дал мне знать, чтобы я мог вытащить его оттуда?

Мои мысли были прерваны безошибочно узнаваемым звуком садящегося «Хьюи» — того самого, для которого, как я догадался, мне пришлось передвинуть своего «Вьюна». Двойные двери отделения неотложной помощи внезапно резко открылись и санитары бегом внесли носилки с ранеными из «Хьюи». Я снова оцепенел от вида раненых людей.

Их было шестеро, все молодые солдаты из 82-й Воздушно-десантной дивизии, которая также базировалась в Фу Лой, в паре шагов от моей хижины. Я слышал, как медики рассказывали, что они были в БТР и работали вблизи Железного Треугольника, когда машина налетела на мину. Прибывшие солдаты были обожжены, контужены, изрешечены осколками. Они все были очень тяжело ранены, и я знал, что это было не тем местом, где я мог стоять, глазея вокруг.

Я вышел из помещения, оглядываясь на безумную сцену в отделении неотложной помощи и задаваясь вопросом, сколько людей там, включая Паркера, увидят свет на следующий день.

Я немного подождал у отделения неотложной помощи. Кто-нибудь, я был уверен, даст мне знать, как только сможет, о Паркере. Минуты ползли как часы, и я продолжал представлять себе борьбу жизни и смерти, которая происходила в помещении по соседству.

Решив, что сигарета и немного свежего воздуха могут помочь, я решил прогуляться до машины. В предшествующей суете, я оставил пачку «Мальборо» лежать на консоли между сиденьями пилотов.

Когда я шел через выложенную ПСП площадку, на мои глаза попался окровавленный броневой нагрудник Паркера. Он лежал посреди посадочной площадки, где его бросили медики. Почти нерешительно, я поднял его и повертел в руках. Когда я взглянул на него, стало ясно, что произошло. На передней панели бронежилета было пять отметок от попаданий из АК. Очевидно одна из них, скорее всего, бронебойная, отрикошетила от бронепанели и попала Паркеру в горло.

Подойдя к «Вьюну», я осторожно положил бронежилет Паркера в кормовую кабину и случайно заметил, что его М60 не был разряжен. В нем была лента с патронами, а в патроннике, скорее всего, был патрон.

Чтобы исправить эту ситуацию, пока не произошел несчастный случай, я залез в отсек бортстрелка и сел на банку Паркера. Я поднял крышку ствольной коробки, вытащил ленту и положил ее в патронную коробку на полу. Затем передернул затвор, чтобы извлечь патрон и поставил оружие на предохранитель.

Проделывая эти движения почти автоматически, я начал осматривать внутренности кабины. Бардак был ужасный! Кровь и куски плоти были разметаны по бортам и верху кабины. Мой разум прокрутил яростную перестрелку на вражеской стоянке, а затем неприукрашенное заявление Паркера.

Я почувствовал болезненное ощущение в животе. Я не знал, это было от мысли о том, что Паркер тяжело ранен или от вида тех шести молодых американских солдат, которых привезли после того, как их порвало на куски внутри БТР. Я внезапно почувствовал себя плохо. Внезапным порывом рвоты, я добавил собственного бардака в уже оскверненный отсек бортстрелка.

Следующее, что я помню, это как один из медиков наклонил голову к двери кабины.

— Вы в порядке, лейтенант?

Я поднял голову и ответил дрожащим голосом:

— Нет, я действительно чувствую себя дерьмово.

— Ага — сказал он — Мы все иногда так делаем.