В общем, личная жизнь так и не наладилась, зато я вляпался в большую политику: познакомился и подружился с двумя русскими царями. Пользы для меня от этого оказалось мало, одна головная боль. Случилось так, что я сорвал боярский заговор против законного государя и стащил у заговорщиков все их деньги. Причем не корысти ради, а исключительно для народного блага. И тут такое началось! Перед царем меня оговорили, придворную должность отобрали, объявили государевым преступником и на всех дорогах устроили засады. Так что ради сохранения живота своего пришлось мне пуститься в бега.

Тогда-то я и надумал вернуться домой, в наш замечательный, просвещенный, гуманный XXI век. Самым простым способом возвращения было воспользоваться каналом, по которому меня сюда забросили. Однако оказалось все не просто. Пока я добирался до нужного места, деревни, в которой жил проводник, только он мог отвести меня на тайную станцию службы времени, его угнали в рабство казаки. Пришлось, прежде чем вернуться, проводника выручать, Само собой, начались кровавые разборки с казаками. А так как в драках иногда достается не только плохим парням, но и хорошим — получил и я саблей по голове. Пока я лечился после ранения, местный помещик по просьбе своей родственницы, мачехи моей сиделки, по имени Марфа, надумал нас сжечь в избе. Проводник, предупредил о готовящемся покушении, и нам с девушкой пришлось прятаться вдвоем на островке посередине непролазного болота. Там мы долго были вдвоем, и само собой начался тот самый «лямур-тужур», после которого растет народонаселение…

Конечно, осудить человека проще всего. Только пускай моралисты сами поживут в маленькой избушке вдвоем с юной красоткой, помоются вместе с ней в баньке, посидят пока сушится их единственная одежонка, голенькими на солнышке, а потом лягут рядышком на лавку, повернутся друг другу спиной и заснут сном праведников.

Ну, не заснули мы с Марфой!

И девушку прошу не осуждать. Марфа прекрасное, доброе, любящее создание. Не ее вина, в том, что она в младенчестве потеряла мать, а воевода-папаша не обращал на дочь внимания. Вместо воспитания ребенка, жил, как теперь говорят, «по понятиям», набивал мошну поборами, брюхатил дворовых девушек, а потом женился на стерве, которая решила из корысти убить ненавистную падчерицу!

И главное, Марфа нарушила седьмую заповедь исключительно по неведению. Не знала она о грехе прелюбодеяния, а я так увлекся нашими «прикосновениями», что не успел ее просветить. И вообще, по-моему, она о грехах знала только одно: нельзя есть скоромное в постный день! Так что все ее грехи принимаю на свой счет, она же согрешила плотью исключительно по наивности и неведенью…

Пока я вспоминал былое, Марфа всматривалась в осенний лес.

— Страшно мне что-то, — сказала она, приникая ко мне плечом. — Дух здесь чужой, будто смертью пахнет!

— Вот еще, — скрывая тревогу, ответил я, и машинально втянул в себя воздух. — Лес как лес, пахнет грибами…

— Нет, — покачала головой девушка, — как грибы пахнут, я знаю, тут иное…

Этот лес, несомненно, отличался от того, в котором мы были вчера, но никак не в сторону дремучести. И вообще окружающий ландшафт нисколько не походил на чащобу, в глубине которой находилось заповедное место, станция времени, куда я так стремился попасть. Он напоминал скорее обычную пригородную лесопарковую зону.

В заповедную чащобу, мы пришли вчера днем. Мне нужно было попасть именно сюда, в место, откуда меня могли отправить в наше время. Служба, которая здесь пряталась от «людского глаза», занималась координацией истории. Говоря проще, вмешивалась в чужие дела. Когда я был тут несколько месяцев назад, здесь хозяйствовал симпатичный, колоритный старичок, которого я долго считал лешим, и с которым у нас сложились приятельские отношения. Оказалось, что его почему-то отозвали, а вместо него появился молодой человек по имени Юникс.

Новый служащий с первой минуты знакомства повел себя неадекватно. Кончилось все ссорой. Парень оказался совершенно ненормальным. С этой службой, или кем там они были на самом деле, я до конца выяснить не смог, меня связывало джентльменское соглашение: они перемещают меня в семнадцатый век, в так называемое Смутное время и не вмешиваются в мою жизнь, дела и поступки. Я в свою очередь должен по мере сил бороться за справедливость, так, как ее понимаю. За это мне была обещана встреча с женой, которая каким-то образом оказалась в средних веках.

Формально они свои обязательство выполнили, с женой я вроде бы встретился. Правда, это произошло после тяжелого ранения, когда я был практически без сознания, а жена со времени нашего расставания постарела больше чем на полвека. Но и это бы все ничего, но обстоятельства сложились так, что теперь меня ловили по всему царству, того и гляди, могли оторвать голову, и я устал бегать от опасностей. И самое неприятное заключалось в том, что просить, чтобы меня вернули домой, оказалось не у кого — никаких каналов связи мне не оставили. Переправили в прошлое и исчезли. Единственное место, которое было связано с «нанимателями», это тайная лесная избушка, в глухой чаще леса, на бездонном болоте.

Столько трудов стоило сюда попасть, но когда это удалось, оказалось, что кроме сумасшедшего парня, здесь никого нет! И тогда я, что называется, крупно «облажался», поверил, что «координатор» невменяем и решил на него надавить. Кончилось это тем, что он заманил всех нас, Марфу меня и собаку в элементарную ловушку и отправил неведомо куда. Мы по очереди выходили на высокое крыльцо его избы и падали в бездну. Судя по тому, что было вокруг, он нас просто куда-то переместил.

Сделал Юникс это предельно просто. Сначала наглым поведением довел меня до белого каления, а когда я не выдержав, собрался вразумить его «физически», внезапно убрал из-под ног земную твердь. Это было вчера вечером, а сегодняшним утром мы проснулись в незнакомом лесу, не понимая что произошло, продолжили делиться впечатлениями:

— Когда мы ночью сюда попали, я сразу почувствовала что-то неладное, — сказала Марфа, — но не хотела тебя пугать. Как ты думаешь, мы скоро умрем?

— Скоро, — ответил я, — ты лет через семьдесят, а вот я, боюсь, значительно раньше.

— Это когда? Завтра? — встревожено, спросила она, и я вспомнил, что с арифметикой, и, в частности, со счетом, у нее, средневековой девушки, существуют определенные проблемы.

— Нет, после будущего рождества, ближе к пасхе, — перевел я срок оставшейся жизни в доступную понимания счетную категорию.