Дождавшись, когда она прочитает копию указа и положит его на стол, я продолжил:

— Сейчас мы с вами ведём обычную беседу хорошо образованных людей, поэтому попрошу вас очень внимательно меня выслушать, я скажу это всего один раз, а весь дальнейший разговор между нами будет проходить под протокол, где любое сказанное вами слово может быть использовано против вас и ваших близких. Ваш супруг около двадцати пяти лет назад участвовал в создании террористической организации «Земля и Воля», в последствии, как он утверждает, он отошёл от неё и не поддерживает её взгляды. Сейчас его и вас задержали по обвинению в участии в тайном обществе, не уведомлении сотрудников правоохранительных органов о своём участии и участии других лиц, знакомых вам. Ваш муж отказывается сотрудничать с органами следствия и подробно описать своё участие в этой организации, а также об участие всех лиц, кого он знает. В связи с этим мне придётся перевести вас и вашего супруга под арест, как государственных изменников. В этом случае вам грозит лишение дворянства, всех наград, всего имущества и ссылка в Сибирь, а вашего супруга ждёт виселица. Вашего сына, к сожалению, ждёт также лишение всех прав и ссылка. Поэтому я не понимаю его упорства в этом. Ведь пока вы просто задержаны для выяснения всех обстоятельств его участия в террористической организации, и если вы оба будете сотрудничать, то ваше задержание мы обернём как защиту свидетелей от возможного покушения землевольцев. При этом я буду лично ходатайствовать перед императором о сохранении вами всех наград и вашей должности. У вас есть всего десять минут, чтобы принять правильное решение. Мы сейчас, с господами офицерами, все выйдем на улицу подышать свежим воздухом, а затем вернёмся сюда, и я готов буду выслушать ваш ответ. Ещё могу добавить, что аресты сейчас проходят по всей стране, только в Санкт-Петербурге уже задержано более шестисот участников тайных обществ, и некоторые из их членов оказали вооружённое сопротивление законным представителям власти. Поэтому мы в любом случае узнаем всех участников, и даже все беседы, которые вы вели с ними, просто зная о ваших заслугах перед государством, я пошёл на небольшое должностное преступление и готов дать вам шанс реабилитироваться, — сказал я, после чего мы вышли на улицу, оставив их вдвоём.

— Не сильно ли вы давите на генерала, ведь он действительно немало сделал для нашего государства? — спросил у меня Виктор Сергеевич, закуривая сигарету.

— Это только начало князь, у меня есть серьёзные подозрения по его участию в коррупционных схемах и работе на французскую разведку. Поэтому давайте не будем торопиться и посмотрим, что будет дальше, — ответил я.

Прождав ровно десять минут, мы вошли в комнату, где стояли, обнявшись, генерал со своей супругой.

Я присел за стол и дождался, когда они сядут на свои места.

Посмотрев на меня около двух минут, генерал в итоге произнёс:

— Я готов сотрудничать со следствием.

Я повернулся к сопровождающим меня юнкерам и отдал распоряжение:

— Прошу найти для генерала бумагу и писчие предметы, а одного из вас с хорошим почерком, попрошу вести запись нашей беседы.

Когда все, что я сказал, выполнили, и перед генералом лежала стопка бумаг и чернильница с ручкой, я сказал:

— Пишите под мою диктовку, Николай Николаевич.

Я, Никола́й Никола́евич О́бручев, генерал-лейтенант Главного Штаба, добровольно и без принуждения готов давать показания по любым вопросам, связанным с угрозой Российской Империи, и обязуюсь впредь без промедления сообщать все факты, способные причинить ей вред. Ниже сегодняшнее число, подпись и расшифровка.

Дождавшись, когда генерал запишет всё сказанное мной, я передал документ князю, а сам продолжил допрос.

— Раз вы вняли голосу разума и согласились на сотрудничество, то вы будете содержаться под охраной в этом доме. Я распоряжусь, чтобы одного из ваших слуг прислали к вам. Выходить из дома вам категорически запрещено, как и вести разговоры с окружающими, включая солдат и офицеров. Никакой переписки, записок и другого общения с внешним миром. В случае нарушения этих условий мне придётся поместить вас под стражу в одну из тюрем. Я надеюсь, что с этим проблем не возникнет. Через три дня, когда череда арестов и первичных допросов завершиться, мы обговорим вашу дальнейшую судьбу.

А теперь возьмите лист бумаги и опишите всё, что вас связывает с тайными обществами, всех знакомых, друзей, друзей знакомых. Все слухи, что вам известны. Мария Николаевна, то же самое проделает в соседней комнате. Когда вы всё закончите, дайте знать одному из юнкеров, они пригласят меня на беседу с вами.

Мы вышли на улицу, и я отдал распоряжения юнкерам,

— Внимательно следите за ними, возможно, они захотят передать весточку на волю, я должен об этом обязательно узнать, разрешаю проявить фантазию в этом вопросе. Следите, чтобы они не общались между собой до того, как напишут свои признания. Все написанные тексты изымайте, включая черновики. Сжигать их запрещаю. В скором времени я навещу вас.

Мы с князем отправились обратно во дворец. Когда мы вошли в мою гостиную, прапорщик доложил последние новости после нашего отсутствия.

— Ваше Высочество, по результату первых перекрёстных допросов, установлено ещё не менее двадцати подпольных организаций и тайных обществ. Список лиц, подлежащих аресту в Санкт-Петербурге, увеличился ещё на шестьсот человек. Выявлена ячейка террористической организации, готовящая террористический акт непосредственно против вас. Точных подробностей пока нет, но заказ поступил от одного из людей, тесно связанных с дипломатами из Англии. Обнаружены ещё две подпольные типографии и компоненты для них. Арестовано три тиража запрещённых изданий. Изъято много запрещённой литературы, обезврежено два склада с оружием. Допросы ведутся непрерывно, сейчас изыскиваем места для дополнительного размещения арестантов. По городу распространяются слухи о попытке нападения на царскую семью. На одном из заводов была попытка провести митинг, но рабочие сами скрутили двоих смутьянов и сдали их полиции. На этом пока всё, — закончил он свой доклад.