Мирный договор был подписан 12 июня 1865 года в Вашингтоне. США все-таки признали мятежные штаты и установили с Конфедерацией дипломатические отношения. Миссури, Кентукки и северная часть Вирджинии остались за северянами. Таким образом от разделенной надвое Вирджинии граница почти прямо вела на запад, вплоть до мексиканского штата Нью-Мексико. Стороны договорились и об обмене пленными и о беспошлинной торговле, а так же о порядке компенсации за имущество граждан оказавшийся по другую сторону границы. Учитывая, что у янки имелось больше активов на Юге, чем у конфедератов на Севере, это означало скрытую контрибуцию. Но президент Дэвис и его окружение прекрасно осознавали, что экономика КША не потянет продолжения войны и пошли на компромисс.

Британская и Французская империи уже признавшие КША, выразили свое удовлетворение этим договором и пообещали южанам кредиты в обмен на дешевый хлопок и концессии на строительство железных дорог. Таким образом Конфедерация попадала в зону влияния европейцев, стараясь сбалансировать то огромное влияние, которое приобрела Российская империя в начале войны. Они продолжили исправно платить по счетам, но новых контрактов с калифорнийскими промышленниками становилось все меньше. Южане так же не настаивали на участии России в мирных переговорах, правда они не денонсировали бывшие договоренности и официально признавали Орегон частью Российской империи. Отношения между нами остались ровными, но президент Дэвис ясно дал понять, что больше в наших услугах не нуждается.

Отдельно был подписан мирный договор между США и союзниками. Янки вывели войска с Ниагарского полуострова, все еще удерживаемого под их контролем, а союзники сняли морскую блокаду восточного побережья. Стороны согласились вернуться к предвоенному статус-кво без каких либо требований о компенсации. То есть США, по крайней мере на время, смирились с потерей азиатских и южноамериканских рынков. В совместной декларации северяне обязались уважать целостность территории Канады и КША, а британцы обязались вывести свой экспедиционный корпус обратно в метрополию.

Этот шаг глубоко возмутил канадцев, которые чувствовали себя незащищенными после рейдов фениев и временной оккупации части Верхней Канады. А потому в 1867 году, как и в известной мне истории был принят Акт о Британской Северной Америке, создавший на территории Канады независимый доминион, под номинальным правлением Британской короны, а к 1869 году Компания Гудзонова Залива продала свои западные земли Канадскому доминиону, сделав новое государство трансконтинентальным. Наподобие США, осознавших важность заселения пустынных западных территорий, Канада приняла Homstead Act, и здесь сумела получить более значительный поток иммигрантов, чем в известной мне истории. Из-за кризиса, разразившегося в США после окончания неудачной войны и отсутствия у них западных территорий, бывших под русским контролем, меньше иммигрантов стремилось попасть в страну некогда неограниченных возможностей. Ирландцы, англичане и шотландцы предпочитали Канаду или Австралию, сохранившие тесные связи с метрополией и в достатке имеющих землю для заселения. Вдобавок КША, лишившиеся сотен тысяч молодых людей в результате войны, отчаянно нуждались в рабочих руках и начали привечать иммигрантов, тоже приняв подобие того же Homstead Act. Влияние традиционных плантаторских элит значительно уменьшись. Многие семьи разорились или попросту канули в небытие, потеряв всех наследников на войне. А потому к власти начали приходить новые люди из нажившихся на поставках спекулянтов, промышленников и контрабандистов. Они не были заинтересованны в рабах, но отчаянно нуждались в дешевых рабочих руках для дальнейшего обогащения. Таким образом произошло некоторое "оянкивание" более консервативного Юга.

Между тем война между империей и США продолжалась и прибавила обороты. До сих пор активность Союза сдерживалась Гражданской войной, но к началу 1866 года американцы попытались взять реванш, собрав двухсоттысячную армию, для войны с нами. Еще с 1863 года началось строительство железной дороги от Омахи* на запад, в сторону Скалистых гор. И хотя к началу 1866 года им удалось проложить лишь пятьсот километров пути, все же из тыловые службы и депо значительно приблизились к границе Русской Америки. У генерала Шермана, возглавившего Западную армию, не оказалось много возможностей для маневра. Из всех перевалов через Скалистые горы, Южный перевал, через которые вела Орегонская тропа, считался наиболее удобным и благоустроенным. Недаром именно через него и шла основная волна переселенцев на запад.

Благодаря союзным индейцам мы засекли передвижение массы вражеских войск задолго до того как они приблизились к перевалу. Эти ворота на запад, шириной километров пятьдесят, охранялись двумя недостроенными крепостями, имевшими по полку гарнизона каждая. Между ними за четыре годы мы успели возвести две линии обороны, состоявшие из траншей с ходами сообщения, подготовленных и пристрелянных артиллерийских позиций и тыловыми складами. Все четыре года войска поочередно, как кроты, рыли укрепления и подготавливали позиции. Таким образом, используя благоустроенный тракт, ведущий к проходу, мы могли оперативно перебросить четыре-шесть дивизий чтобы намертво закупорить янки путь на запад. Сами позиции подразделялись на отдельные участки, чтобы в случае прорыва иметь возможность вести круговую оборону.

Приготовления северян не стали для нас секретом, да и они сами не скрывали своих намерений. Ничья в Гражданской войне и подписание договора под дулами союзных кораблей сильно повлияли на настроения масс, и общественности требовалась победоносная война, дабы поднять упавшую мораль. Газеты описывали тяготы изгнанных из Орегона переселенцев, погибших от мороза женщин и детей, хотя переход происходил в основном летом. Заголовки призывали к отмщению и изгнанию азиатских орд из благословенной американской земли. Впрочем, Союз располагал сильной, закаленной в боях армией с опытными и инициативными офицерами и шансы справиться, пусть с европейской, но малочисленной армией у них имелись весьма значительные. По крайней мере многие на Севере так думали и жаждали реванша. Закон больших батальонов был на их стороне.

Отдаленность Русской Америки и малонаселенность территории между Миссисипи и Скалистыми горами диктовали генералу Шерману совершенно определенный тип действий. Малыми силами русских ему не одолеть, а большие батальоны могли пройти лишь через несколько широких перевалов. А учитывая, что железная дорога на запад имелась лишь одна, ему оставалось лишь идти напролом через Южный перевал. Из двухсот тысяч солдат выделенных для этой компании, под рукой у генерала находились лишь восемьдесят тысяч человек, но все отборные, закаленные четырехлетней войной ветераны. Остальные находились в тыловых лагерях, разбросанных вокруг Омахи.

Поначалу американский главнокомандующий попытался взять перевал наскоком, направив вперед кавалерию генерала Граерсона, но наткнувшись на первую линию укреплений и потеряв десятую часть своих людей, они отпрянули назад. Через два дня к проходу подошли основные силы северян. Несмотря на неудачу, генералу Граерсону удалось разведать первую линию нашей обороны, а потому у Шермана перед боем имелось весьма ясное представление о противнике, то есть о нас. Не рисуя атаковать фланги, которые опирались на систему фортов, он повел своих ребят в центр русских позиций. Американцев подвела тактика, мало изменившаяся со времен Наполеоновских войн. Даже Гражданская война не поменяла привычку двигаться плотными колоннами, кое-где пытаясь маневрировать, но если не оставалось выбора, атаковать в лоб, под убийственным огнем противника.

И в этот жаркий и сухой июньский день американцы батальон за батальоном пошли в атаку на русские позиции. Синие мундиры шагали бодро, соблюдая строй. Между колонными двигалась полевая артиллерия, дабы заняв подходящие позиции открыть огонь по окопам где, как тараканы, затаились русские. Странное дело, солдат противника почти не было видно. Лишь редкие всадники, пресловутые казаки, скакали в нескольких милях поодаль. Остальные, как рассказывали кавалеристы, сидят в вырытых окопах, едва заметных на гладкой, как стол равнине, меж двух горных хребтов. Но за два километра до вражеских позиций в рядах синих мундиров начали раздаваться хлопки взрывов. Русская артиллерия оказалась на удивление точной. Впрочем, по густым наступающим колоннам невозможно было промахнуться. Но, несмотря на разрывы снарядов, делавших "просеки" в синих рядах, солдаты вновь смыкали строй и упорно шагали вперед. Раненные, те кто мог двигаться, сами выходили из рядов и прихрамывая, или зажимая раненную руку брели в тыл. За передовыми шеренгами двигались полевые санитары и оказывали помощь тем, кто остался лежать, хотя многим уже требовался не врач, а священник.

Генерал Веревкин, командующий центром русской обороны, нарочно медлил с приказом открыть огонь, дабы не раскрывать заранее реальную дальнобойность русских орудий. И лишь когда передовые ряды противника приблизились на два километра, заговорила богиня войны. Более двухсот стволов висьмидесятимиллимервовых орудий обрушили огненный шквал на ряды северян. Позиции перед окопами были давно пристреляны и сейчас орудия вели частый огонь на знакомую дистанцию, накрывая основные силы вражеской пехоты. Не выдержав такой плотности огня и успев потерять до пятнадцати процентов личного состава, северяне подались назад, спеша выйти из-под убийственного огня. Самым досадным для них являлось то, что "Наполеоны"* не успели выйти на дистанцию эффективного огня и враг практически остался безнаказанным.

Недаром генерал Кауфман возлагал большие надежды на огневую мощь. Ведь восьмидесяти тысячам янки противостояли сорок тысяч русских, из них десять тысяч резервистов, разбавивших кадровые дивизии. Остальные силы были разбросаны вдоль границы, прикрывая иные направления, или все еще находились в пути. Но даже все наличные силы Русской Америки в количестве ста тысяч штыков и сабель в два раза уступали США по численности. А потому расчет строился на лучшую тактику и более современную огневую мощь, купировавшую численное преимущество врага. Ну и география играла нам на руку, не давая американцам возможности атаковать на нескольких направлениях широким фронтом.

На следующий день генерал Шерман изменил тактику. Его войска атаковали двумя колоннами, пытаясь просочиться между фортами и центральной позицией. На этот раз, более аккуратно пользуясь складками местности американцам удалось установить свои орудия поближе к линии окопов и прикрыть их заранее приготовленными мешками с землей. Но на этом их успехи закончились. Когда под рев сотни орудия две дивизии синих мундиров двинулись к первой линии траншей частый орудийный, а затем и ружейный огонь стали непреодолимой преградой для атакующих. Нескольким батальонам почти удалось приблизится к первой линии окопов, почти, потому что за двести метров до траншей передовые ряды наступавших буквально скосило ружейным огнем. Здесь впервые неплохо проявили себя картечницы Давыдова, скопированные с картечниц Гатлинга. И хотя они постоянно заедали, эти мясорубки стали героями дня, значительно снизив мораль американцев. Их первые ряды так и остались лежать перед передовыми позициями, а остальные в панике побежали прочь.

На третий день генерал Шерман планировал новое наступление. Все же у него оставалось достаточно сил, чтобы переменить неблагосклонную фортуну, но солдаты впервые отказались наступать. Потери у атакующих колон составили более сорока процентов, что оказалось немыслимым даже для наиболее кровавых сражений Гражданской войны. Вдобавок индейцы, пройдя по горным тропам, совершили набег на тыловые части Западной армии. И хотя их отбросили, эти действия не добавили мотивации солдатам. Угрозами и посулами Шерману удалось восстановить порядок и через два дня он вновь попытался прорвать наши позиции. К этому времени к нему подошли подкрепления в виде трех полнокровных дивизий, которые несколько восполнили те страшные потери понесенные северяне за два дня бесполезных атак.

На этот раз американцы перенесли основной удар на наш правый фланг, стараясь обойти крепость не подставляясь под огонь русской артиллерии. В центре генерал Эмори создал видимость атаки, дабы отвлечь наше внимание от главного удара. Но позади русских позиций висели два аэростата, сообщавшие о любых передвижениях противника. Поэтому и этот маневр не остался тайной. Генерал Шерман не стал вводить войска в бой по частям, а нанес массированный удар тремя корпусами при поддержке двухсот стволов артиллерии. Несмотря на потери, синие мундиры упорно шли вперед, волна за волной, но так и не смогли достичь первой линии окопов. В начале боя против трех корпусов противника на этом участке находились всего две дивизии, оказавшие отчаянное сопротивление неистовым янки. Пытаясь поддержать атаку американский главнокомандующий ввел в бой резервную дивизию Логана, которая ровным шагом, как на учениях двинулась вперед. Но здесь впервые русские орудия показали свою настоящую дальнобойность, начав выкашивать целые ряды в дивизии Логана еще до того, как американцы приблизились на расстояние эффективного огня своих орудий. Через час бесполезных усилий стоивших наступавшим полторы тысячи человек только убитыми и эта атака захлебнулась.

К двум часам дня к полю боя подошел свежий второй корпус спешно переброшенный с левого фланга. Генерал Кауфман лично возглавил контрудар, наступая в стык Эмори и застрявшему Логану, рассекая позиции американцев надвое. Уставшие и изможденные северяне отступили, дабы избежать окружения. Но здесь их ждал неприятный сюрприз в виде казачьих частей, которые скрытно сосредоточившись зашли в тыл отступающим янки, превратив упорядоченный отход в бегство. Лишь тридцати тысячам северян удалось отойти обратно к лагерю и там закрепиться. Остальные либо остались лежать на широкой равнине, либо предпочло сдаться в плен. Наутро американцев ждал еще один неприятный сюрприз, поставивший точку в этой компании. За ночь русские смогли незаметно подвести более полусотни стволов полевой артиллерии и дюжину тяжелых мортир, которые, как только взошло солнце начали методично обстреливать деморализованных солдат укрывшихся в едва укрепленном лагере. А в тылу у северян появились те самые казачки, которые всего за один день приобрели страшную славу. Через час после начала обстрела, в осажденный лагерь прибыл парламентер от русских с предложением прекратить бессмысленное кровопролитие и сдаться в плен и американский главнокомандующий, скрипнув зубами, вынужден был согласиться.

За три дня боев американцы Западная армия перестала существовать как боевая денница. Одних убитых насчитывалось восемнадцать тысяч. В плен попало порядка шестидесяти тысяч солдат и офицеров из них четверть оказались ранены. Наши войска, находясь в обороне и используя заранее оборудованные позиции потеряли лишь шестьсот человек убитыми и порядка тысячи ранеными - ошеломляющая разница, показавшая миру разрушительную силу современного оружия. Но на этом компания 1866 года не закончилась. Используя благоприятный момент казачьи и индейские части перейдя перевал вторглись на на приятельскую территорию. И хотя земли в этом приграничные были едва заселены, кавалеристы порезвились вовсю, угоняя скот, сжигая посевы и разрушая мосты. Лишь через два месяца, оправившись от шока американские войска, стоявшие лагерем у Омахи отрядили силы, чтобы вытеснить наглецов обратно, но те огрызаясь отходили, чтобы потом появиться в другом месте. Заодно мы успели раздать некоторое количество ружей местным индейским племенам не пылавших любовью к бледнолицым с востока и в приграничье на два года воцарилась анархия. Лишь ценой огромных усилий, направляя войска в выжженные, разоренный районы американцам удалось установить в этих местах некое подобие порядка.

На этом активная фаза сухопутной войны закончилась. Поражение и пленение Западной армии, состоявшей из отборных частей, вызвало шок в, казалось привыкшей за эти годы к потерям, стране. Количество жертв и ожесточенность битвы превысили даже самые кровопролитные сражения Гражданской войны. А рейд Богданова, названный в честь казачьего атамана, возглавившего набег к востоку от Скалистых гор, показал насколько уязвимыми являются малонаселенные земли к западу от Миссисипи. Эффективной стратегии, способной переломить ход сухопутной войны у Вашингтонских стратегов не оказалось. Но сухопутные битвы очень скоро затмила война на море, которая разгораясь с каждым днем, не сходила с заголовков газет последующие два года.

После подписания Вашингтонского мирного договора, союзный флот убрался из Атлантики и снял блокаду с восточного побережья США. На пике эта флотилия достигала ста пятидесяти судов, из них шестнадцать броненосцев*. Но и северяне не дремали. Поначалу их флот больше поражал количеством, чем качеством. Из полутысячи судов лишь двадцать являлись броненосными судами класса "Монитор" и "Пасаик". Остальные оказались переделанными из гражданских судов суррогатами. Но "Мониторы" и "Пасаики" обладали ограниченное мореходностью. А те прекрасные, но не защищенные броней фрегаты, которые США построили до войны, быстро пошли на дно, столкнувшись с современным бронированным флотом.