– Правда, чудесно? – снова спросил голос, чаруя бархатистыми нотками. – И так будет всегда, если только ты… ты….
Анна застала ее сидящей на стуле с закрытыми глазами. Элен кивала головой, словно соглашаясь с кем-то невидимым. Домоправительница, понаблюдав какое-то время за этим «цирком», как она говорила потом, решительно подошла к девушке и опустила ей на плечо свою увесистую длань.
– Очнись, – скомандовала она. – Не время для молитв, работать пора.
Элен нехотя открыла глаза, грустно подумав о том, что до вечера еще уйма времени, и работать, действительно, нужно.
– Наверху уже ставят мебель, – продолжала Анна, – хозяева решили пока пользоваться старой. Сказали, потом заменят. Так вот, нужно просмотреть все шкафчики для ванных комнат и выкинуть все, что там осталось. Если найдешь где шампуни или мыло – все можешь забрать. Я сегодня поеду по магазинам. Да, и вымой шкафчики-то.
Элен покорно поднялась наверх.
Первые два шкафчика оказались пусты, она просто протерла их блестящую белую поверхность и почистила зеркало. Зато в третьем оказалась уйма пузырьков с лекарствами. Она принялась рассматривать этикетки, как вдруг знакомый уже голос приказал:
– Забери это с собой.
В этот момент она держала прозрачную коробочку с каким-то средством, название которого ей ни о чем не говорило. Но она послушно сунула лекарство в карман фартука. До самого обеда невидимка больше не тревожил ее. Зато потом его приказания посыпались одно за другим. Он велел ей украсть большой молоток из кучи инструментов, валяющихся в углу библиотеки, и отнести его в свою комнату. Затем заставил вытащить из бара роскошную бутылку дорогого джина.
Элен отличалась кристальной честностью, но выполняя поручения голоса, совсем не чувствовала угрызений совести. Хрустальную бутылку она припрятала в шкафу, где висели ее наряды. Заодно сняла с вешалки и разложила на постели свое единственное шелковое платье бирюзового цвета, которое надевала всего лишь один раз, когда пришла наниматься на работу в этот дом.
К такому платью подошли бы украшения, но у нее только и было что шкатулка с какими-то побрякушками, завещанная госпожой Елизаветой. Она до сих пор ни разу даже не заглянула в нее. Шкатулка стояла на подзеркальнике рядом с головными щетками и флакончиком одеколона. На ее крышке переливалась перламутровая инкрустация с летящими журавлями.
Изнутри шкатулка была выложена красным бархатом и разделена на три отделения. В первом лежало ожерелье из коралловых бусин, совсем белых и мелких у застежки, постепенно переходящих в более крупные и насыщенные по цвету. В самом центре находились три больших ярко-красных бусины. Нечего было и думать, чтобы надеть кораллы к бирюзовому платью. Во втором отделении лежал широкий серебряный браслет, весь в завитках, украшенных кусочками бирюзы.
Элен тронула браслет указательным пальцем, но тут же отдернула руку – ее ударило током, да так, что проскочила голубоватая искра.
«Он не хочет, чтобы я его надевала сегодня, – по привычке подумала Элен. – Что ж, нет так нет». И она потянулась к золотому перстню с черным камнем. В завещании этот перстень был назван траурным. Круглый одинокий камень, вправленный в золото, изящная золотая веточка льнула к его поверхности. Горничная примерила кольцо, удивляясь, что размер подошёл тоненькому безымянному пальцу, и решила обновить его этим же вечером. Но если нельзя подобрать украшение к наряду, то можно наряд подобрать к украшению. Элен решительно вернула бирюзовое платье в шкаф, а на смену ему достала простое черное.
Когда в назначенный час раздался стук в дверь, все уже было готово. Комната освещалась лишь тремя свечами в медном подсвечнике. На столике, накрытом черной шелковой шалью, оставшейся от матери, стояла хрустальная бутылка с драгоценным джином, на тарелке желтел нарезанный лимон, а в плошке сверкали жирными боками черные маслины. Две круглые рюмки на низких ножках были уже наполнены. В одну из них Элен собственноручно всыпала растертую таблетку из пластиковой коробочки. Она не могла сказать, для чего это сделала, с самого утра ею двигала чужая воля. Но одно горничная знала твердо – «так нужно», не вдаваясь в подробности для чего, просто нужно и все. В глубине души она подозревала, что это некое любовное лекарство, которое заставит Берти пылать еще сильнее, потому что на свои собственные прелести она не очень рассчитывала.
– Открыто!
Берти застыл на пороге, во все глаза уставившись на Элен. В тусклом желтом освещении как нимб сверкали золотом ее волосы, оттеняемые черным платьем. Черный стол и комната, освещенная лишь тремя свечами, придавали траурную нотку их первому свиданию. Но маляр слышал, что у женщин бывают разные фантазии. У этой, как видно, фантазии были чисто кладбищенские, но не отказываться же от плотских утех только потому, что дама попалась со странностями. Поэтому он решительно шагнул в комнату и попытался заключить в объятия странную деву.
Элен вывернулась из-под его руки и произнесла мелодичным голосом:
– Сначала нужно выпить. А потом будет долгая-долгая ночь, полная неги и любви.
Фразу о «неге и любви» она вычитала в одном из любовных романов, которыми очень увлекалась в последнее время. Она протянула кавалеру рюмку.