— А что коробочки у вас тут никакой нет? Ну на нет и суда нет. Сколько стоят эти побрякушки?

— Сто рублей. — Чуть помолчав, сказал малый.

Я с интересом уставился на этого оборзевшего еврейчика. Оглядев его с ног до головы и отметив, что несмотря на некую напускную солидность, которую портил наливающийся синяк, парнишка молод. Лет восемнадцать — двадцать не больше.

— Во борзота! — Восхитился я. — Тор забирай сережки и тащи этого поца за мной. Будет вякать подбей ему второй глаз, но аккуратно, не убей не нароком.

Я снова открыл знакомую дверь, пройдя коридорчиком, вошел к не ждавшему нас пухляшу. Следом за мной ввалился Митька, держа за шиворот полузадушенного пленника. Оглянувшись и увидев красную задыхающуюся физиономию юного борца за еврейскую независимость, сказал:

— Тор воротник отпусти, а то задушишь малого. — И обратившись к хозяину добавил. — Уважаемый! Что-ж вы так плохо воспитываете молодое поколение, так они у вас в революционеры подадутся. В народовольцы! Прости господи. Не дай бог на царя-батюшку покусятся.

Пухляш с испугом и недоумением уставился на меня. Я указав на полузадушенного приказчика пояснил:

— Вот этот горячий молодой человек опрометчиво попытался проверить крепость черепа у Тора. Спешу заверить, что голова у тезки скандинавского бога очень крепкая и он даже не сильно рассердился, поскольку ваш мальчик жив, хоть и не совсем здоров. Но чтобы подобного больше не случалось я налагаю на вас штраф.

С этими словами я взял со стола один брюлик и положил его к себе в карман. Гуревич, проводив камешек взглядом, уставился на племянника или кем там ему приходится этот борзый молодец. Не дождавшись от пухляша комментариев, сказал:

— Ну что-ж раз инцидент исчерпан, то у нас есть до вас дельце. Тор покажи цацки.

Митька подал мне сережки и я положил их перед ювелиром:

— Что стоят эти украшения?

Тот, поглядев на меня потом на стоящего за мной и пытавшегося, что-то сказать приказчика, которому я вовремя заткнул рот легонько врезав локтем в солнечное сплетение, назвал цену, завысив ее раза в два, если не больше.

— Пятнадцать рублей.

Я насмешливо поцокал языком и предложил:

— Урежь осетра, любезный. Назови нормальную цену.

Тот нехотя проговорил:

— Восемь рублей.

— Ладно! Хрен с вами. Тор заплати.

Митька покопавшись в кармане вытащил небольшую кучку бумажек и отсчитав восемь рублей положил их на стол. Я подал ему сережки и повернувшись пошел к дверям. У дверей остановился и пропустив идущего следом парня обратился к пухляшу: