Я понятия не имел, что такое революционер, но было что-то тёплое в улыбке воспитательницы, и я понял: что бы это ни было, это не плохо.
А когда вечером воспитательница, смеясь, рассказала эту историю бабушке, я понял: революционер – это хорошо.
Когда мы с бабушкой возвращались домой, я рассказывал ей, что случилось на самом деле. Бабушка сказала, что так делать нельзя, и я никогда больше так не делал. Она не сердилась, и всё было хорошо, но я чувствовал обиду: Матвей называл себя королём, он действительно верил в это… и, что хуже всего, другие ребята тоже верили в это. Матвей не имел никакого права помыкать своими товарищами, – они сами своим подчинением дали ему это право, ведь власть – это в конечном счёте способность убедить всех в своём праве диктовать свои условия остальным.
Тогда я не понимал всего этого и просто чувствовал грусть от того, что какой-то сопливый хмырь господствует над нормальными людьми, а они согласны верой и правдой служить ему. Только один Фома не поверил в то, что Матвей король.
Я поделился своими мыслями с бабушкой.
– Это неправильно, – согласилась она. – Но люди всегда сами решают, покоряются ли они ярму или живут свободно.
– Но ведь же он не король! – возмущённо воскликнул я. – Почему тогда все его слушают.
– Потому что они верят в то, что он король.
– А я – не верю!
– Тогда и не слушай его.
– Я тоже хочу быть королём, – до чего же, должно быть, капризно это тогда прозвучало!
Бабушка внимательно посмотрела на меня и ровным голосом произнесла:
– Ты не можешь быть королём. Королями становятся только старшие сыновья королей.
– Но ведь Матвею можно быть королём! – не уступал я.
– Матвею можно называть себя королём, – поправила бабушка. – Ты тоже можешь называть себя кем угодно. Но это никак не влияет на то, кто ты есть.
– А кто я есть? Я просто мальчик.
– Ты Василий Скуратов. Твой дед был известным на весь Советский Союз художником, а твои предки происходят из древнего боярского рода. По факту рождения ты уже не просто мальчик – ты юный боярин, и в жизни тебя ждут великие дела.
Не знаю, что за сила была в словах моей бабушки, но я ей поверил.
Бабушка с детства привила мне любовь к чтению, водила меня в театры и музеи. А в декабре – на ёлки. Однажды дядя Гриша даже сводил меня на Кремлёвскую ёлку. Помню, там мне дали оранжевый чемоданчик с конфетами. Вроде бы – ничего сверхъестественного: просто пластиковая коробочка с ручкой и несколько конфет внутри, но до чего же это было здорово! Как мало, на самом деле, нужно ребёнку для того, чтобы быть счастливым.
Несмотря на то, что дяде Грише особенно не было до меня дела, я любил его. Он брат моего отца и внешне похож на него. Я был бы рад, если бы он заменил мне папу, однако в его планы это, видимо, не входило.