Как бы там ни было, когда раздался звонок с незнакомого номера, я просто ответил:

– Алло.

– Э-э-э… здравствуйте. – произнес женский голос. Она явно не ожидала, что ответит мужчина. – Это Лори Ликхольм. Я могу поговорить с Элисон?

– Это ее муж, Скотт, – сказал я. – Сожалею, но Элисон в пятницу погибла.

На том конце провода повисло молчание, вскоре сменившееся фразой:

– Примите мои соболезнования. Могу я узнать, что случилось?

Я вкратце ей все рассказал. Лори Ликхольм слушала меня не перебивая. Ответив на ее вопрос, я задал свой:

– Прошу прощения, мне, вероятно, полагается знать ваше имя, но на меня столько всего навалилось, и я не могу вспомнить, кто вы.

– Я онколог Элисон.

– Ах да, – сказал я.

Она вновь немного помолчала и сказала:

– Это, конечно, не мое дело, поэтому если не хотите, можете не отвечать на мой вопрос. Но я все же должна вам его задать: Элисон не рассказывала вам о разговоре, который состоялся у нас в пятницу?

– Нет.

На том конце вновь повисла пауза. Наконец Лори сказала:

– Я знаю, Элисон очень хотела бороться в одиночку и предпочитала никому не рассказывать. Но теперь просто не вижу смысла от вас это скрывать. В то утро ваша жена пришла ко мне на консультацию. Я сказала, что анализ крови выявил повышенный уровень ферментов печени. Печень, как показала компьютерная томография, значительно увеличена. Рак успел перекинуться с груди на печень.

– Правда? – произнес я.

– Сегодня мы собирались окончательно определиться с планом лечения. Она попросила отложить решение до понедельника, чтобы в выходные обо всем подумать. Я повторю вам то, что сказала тогда ей. Первичный рак печени, когда опухоль сразу зарождается там, это серьезное заболевание, но его можно лечить. А вот вторичный рак печени, когда опухоль перекидывается с какого-то другого органа, лечению не подлежит.

– Лечению не подлежит. Звучит как смертный приговор.

– Так оно и есть.

– И она об этом знала?