Меня охватила внезапная слабость. Записка. Они нашли записку, которую я засунул ему в дверь.

– Да, я… Он не выходил со мной на связь, поэтому я поехал к нему в офис, – отрицать это не было смысла, – и оставил ему записку.

– Где конкретно?

– На… В двери черного хода. Сунул в щель над ручкой.

– В двери черного хода. То есть у входа в его личную квартиру.

Когда он сделал ударение на словосочетании «личная квартира», я без труда представил себе, как детектив-сержант Харольд Карри дает показания в зале суда: Все свидетельствовало о том, что это был личный мотив.

– Совершенно верно.

– Что говорилось в записке?

– Я только… Я просил его мне позвонить.

– Он вас чем-то разозлил?

– Нет. Я был… немного расстроен, что не могу с ним связаться.

– Расстроены?

– Да.

– Но не злились?

– Злиться?.. Нет, это сильно сказано.

– Вы стучали в его дверь?

– Да, конечно, думаю, стучал.

– Долго?

– Не знаю… Наверное, несколько раз. А какое это имеет значение?

– Ругались при этом?