Владелец магазина сердечно со мной поздоровался, когда я зашла в «Бернстайн», заказала две дюжины рогаликов, булочек и пончиков, а также столько стаканчиков кофе, сколько было необходимо, чтобы в убойном отделе меня встретили с распростертыми объятиями.

Машина Майка уже стояла у тротуара, когда я вышла из магазина, нагруженная покупками. По дороге в участок Майк жевал кусок кофейного пирога, который держал в одной руке, другая лежала на руле. Я взяла «Пост» с заднего сиденья и нашла заметку Мики Даймонда на третьей странице: ВРАЧ ПОГИБАЕТ В СХВАТКЕ С НАСИЛЬНИКОМ — ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ ЗАДЕРЖАН.

Когда мы с Майком подъехали, рядом с участком репортеров не наблюдалось. Мы вошли внутрь мимо дежурного сержанта и нескольких полицейских, готовых приступить к пешему патрулированию улиц — с 8 утра до 16 ноль-ноль.

Лейтенант Петерсон уже был на рабочем месте, ставшим таковым с утра среды. Он жил в пятидесяти милях от города, но эту ночь — точнее, те три часа сна, что он себе позволил, — провел на раскладушке в помещении убойного отдела в своем родном участке.

— Доброе утро, Александра. Привет, Майк. У нас наметился некоторый сдвиг этой ночью. Компьютер выдал нам данные по отпечаткам пальцев, так что теперь мы знаем, кто такой Попе.

Петерсон подал Майку распечатку судимостей, полученную от Идентификационной системы Нью-Йорка, и Чэпмен зачитал вслух:

— Остин Чарльз Бейли. Дата рождения — 12 октября 1934 года. То есть ему сейчас шестьдесят три. Похоже, у него было двадцать приводов. Кражи со взломом, хищение имущества в крупных размерах, хранение краденого, снова кражи. — Майк пролистал страницы, просматривая их так быстро, что не успевал зачитывать.

— Последний привод — двенадцать лет назад. Убийство. Оправдан по причине невменяемости. — Петерсон уже успел просмотреть распечатку. — Да, помещен в государственную психушку для невменяемых, совершивших преступление, в округе Рокленд. Проблема в том, что два с половиной года назад он просто ушел оттуда и никто не заявил о его пропаже.

— Кого он убил?

— Жену. Он всю жизнь не вылезал из психушек. Они с женой пили. Она ударила его рукояткой кольта 45-го калибра, неисправного. Вот откуда у него этот шрам через всю щеку и до шеи. Он взбесился и...

— Дай-ка я угадаю, — перебил его Чэпмен. — Чем он ее зарезал? Кухонным ножом?

— Зубчатым столовым ножом.

— И там было больше двух ударов, да?

— Около двадцати двух проникающих ранений. Не говоря уже о нескольких порезах на лице.

— Типичная бытовуха, — пробормотала я. Именно по такой схеме происходят преступления на бытовой почве. Не только смертельные ранения, но и обезображивание жертвы, которую убийца знал достаточно хорошо, чтобы ненавидеть.

Многие дебоширы никогда не проявляли агрессии вне дома или против незнакомцев, они срывали ярость на близких, а миру являли себя с иной стороны. Но, открыв счет, убийца начинал расширять границы, и его злость могла обратиться на кого угодно.

— Тебе все еще жалко его, Куп?

Я пыталась переключиться, как эмоционально, так и умственно. Сейчас уже не надо было устанавливать, кто убил Джемму Доген. Теперь следовало обдумать ситуацию с юридической точки зрения, заложить крепкую логическую основу, чтобы выстроить обвинение, основанное на косвенных доказательствах, обвинение, которое с блеском преодолеет в суде препоны защиты.

— Сегодня он дал показания?

— Я еще никого к нему не пускал. Пока Мерсеру удалось лучше всех наладить контакт. Он и пойдет, как только появится.