Артур вел «ягуар» и одновременно знакомил нас с историей тех мест, где мы проезжали. Иногда старинные дороги были так узки, что там вряд ли смогли бы разъехаться две машины. Кливден, сообщил он, был построен в 1666 году герцогом Бэкингемским. Он занимает почти четыре акра земли — там располагаются основные здания, где находятся спальни, гостиные и недавно построенные конференц-залы, а также красивые сады и естественные природные парки — и все это на живописном берегу Темзы. Кливден оставался центром политической и социальной жизни Британии, переходя от одного герцога к другому, а одно время даже принадлежал принцу Уэльскому, пока, наконец, не стал владением семьи Астор вплоть до перехода в собственность Национального треста в восьмидесятых годах двадцатого века.

— Красивое местечко для конференции, — заметил Чэпмен.

В зеркало заднего вида я заметила, что Артур поморщился:

— Наш Кливден — это отель, сэр. Причем отель особенный. Каждый год министр внутренних дел арендует его для этого мероприятия. Иногда приезжает премьер-министр и высокопоставленные иностранные леди и джентльмены. Но это не бог весть что, — Артур глянул на нас в зеркало, чтобы еще раз убедиться, что мы не из этой категории высокопоставленных шишек. — После окончания конференции к нам вернутся постоянные жильцы. В конце месяца у нас будет свадьба одного из представителей королевской семьи. А затем начнется настоящий сезон — скачки в Аскоте, Уимблдонский турнир.

— Если захочешь остаться, скажи мне, — шепнула я Майку. — Уверена, Батталья сможет выбить для тебя деньги в бюджете.

Артур тем временем сбавил ход — мы проехали под аркой массивных двустворчатых ворот, стоявших на въезде в Кливден. Мы свернули перед большой скульптурой — морской раковиной в окружении херувимов, — что стояла в начале длинной подъездной аллеи, обсаженной деревьями, и по гравиевой дорожке проехали последние несколько футов к величественному главному зданию Кливдена.

На хруст гравия выскочили несколько лакеев — все в брюках с лампасами, ливреях и белых перчатках. Мы въехали под портик, и два лакея услужливо распахнули нам дверцы.

Третий, в очках и ниже меня на голову, поклонился мне и пожал Майку руку. Представился Грэмом. В двух словах рассказал о гостинице, пояснив, что в Кливдене к постояльцам относятся скорее как к гостям, чем как к клиентам. Здесь не регистрируют имена, и нет записи на еду или прочие услуги, двери не запираются.

— Нам звонили из вашего офиса и передали все инструкции, миссис Купер. Везде, где положено, мы заменили имя мистера Баттальи на ваше, и я предупредил об этом всех служащих. Уверен, мадам, что вам у нас понравится. Одну минуточку, — добавил он, подходя к антикварной конторке в холле, — да, вы будете жить в люксе, зарезервированном для мистера Баттальи. «Асквит»[28]. У нас только тридцать семь комнат, и все они сейчас заняты джентльменами, приехавшими на конференцию.

Естественно, в этой гостинице не было таких вульгарностей, как номера на дверях. Все комнаты назывались по фамилиям знатной или известной семьи, которая когда-либо в истории Кливдена останавливалась здесь.

Грэм велел одному из лакеев отнести наш багаж в люкс «Асквит». Затем посмотрел на Майка:

— И если я смогу быть вам чем-нибудь полезен, мистер Купер...

— Чэпмен, — резко перебил Майк. — Я решил оставить девичью фамилию, Грэм. Чэпмен.

И он, не дожидаясь помощи, подхватил свой чемодан и пошел внутрь. Смеясь, я направилась за ним в большой зал, впервые сообразив, что служащих гостиницы никто вразумительно не предупредил, что недостаточно было просто переписать бронь комнаты с «Батталья плюс один» на «Купер плюс один».

— Что, Майк, обиделся? Не понравилось быть мистером Купером? Или ты боишься оставаться со мной наедине темной ночью?

— Мистер Купер! Да у человека должны быть железные яйца, чтобы согласиться на такую почетную должность! Ладно, пошли смотреть нашу комнату, блондиночка.

Лакей, несший мои чемоданы, уже ждал нас.

— Лифт здесь, мадам. Люкс «Асквит» находится на втором этаже. Осторожно, ступенька.

Он подвел нас к маленькому лифту, который медленно поднял нас на один этаж.

Наш номер оказался в конце узкого коридора; комнаты, мимо которых мы прошли, были названы в честь Вестминстера, Керзона, Бальфура и Черчилля. Когда лакей распахнул перед нами дверь и Майк увидел две кровати, стоящие в нескольких футах друг от друга, он прошептал мне на ухо: