Усилия конников не давали никаких результатов, хотя кавалеристы Лебедева и были все время в непосредственной близости от банды.

По аулам поползли слухи о неуловимости и неуязвимости банды. Говорили, что в ней собраны отличные мергены — стрелки-охотники.

Лебедев и Трифонов доложили, что имеющихся в их распоряжении средств для ликвидации банды недостаточно, и просили разрешения применить авиацию.

Полпред зло высмеял эту «идею». Беда Лебедева и Трифонова заключалась в том, что они не использовали главное и сильнейшее оружие чекистов — помощь населения. Это и завело их в тупик.

— Итак, — заключил полпред, — Лебедев и Трифонов с поставленной перед ними задачей не справились, а поэтому от дальнейшего участия в ликвидации банды я их освобождаю.

Решено было подобрать опытного чекиста, проинструктировать его и послать на место с соответствующим поручением. Выбор пал на Андрея Георгиевича Свинаренко, человека отважного, не терявшего самообладания в самые тяжелые и напряженные минуты.

Изучая на месте обстановку, Свинаренко скоро установил, что один из дальних родственников Арсекова — Заурбек поддерживает с ним нелегальные связи и снабжает продовольствием.

Проверка полностью подтвердила первоначальные данные.

Целую неделю потратил Свинаренко на то, чтобы изучить Заурбека: его склонности, привычки, характер, привязанность к семье, к сыну, учившемуся в средней школе, к родным местам. Так же тщательно были изучены преступные действия Заурбека и его друзей, поддерживающих банду и способствовавших ее разбоям. Стало ясно, что банда давно была бы разбита, если бы друзья Заурбека своевременно не предупреждали Сматая о грозившей опасности.

Вооружившись всеми этими сведениями, Свинаренко перехватил Заурбека в пути к пастухам, привел в надежное место и повел с ним беседу. Заурбек искренне ужаснулся тому, как далеко завела его старая дружба со Сматаем, когда Свинаренко рассказал ему все, что он и его друзья натворили и к чему это ведет.

Не колеблясь больше, Заурбек дал согласие помочь чекистам.

Вручая очередную партию продовольствия бандитам, Заурбек в ответ на просьбу Сматая помочь теплой одеждой, так как в горах уже наступила настоящая зима, пригласил Сматая за шубами и шароварами к нему на кыстау (зимовку).

В морозную звездную ночь на 27 ноября 1931 года у кыстау Заурбека послышался нарастающий цокот конских копыт. Всадники остановились и стали прислушиваться. Минут через десять один из них на галопе объехал зимовку и, вернувшись, сообщил, что ничего подозрительного не обнаружил.

Кругом действительно стояла мертвая тишина.

На рысях всадники подъехали к зимовке, привязали коней и, не торопясь, стали заходить в миман-хану (гостиную).

Казахские зимовки, как правило, построены из сырцового кирпича и состоят из трех частей: передней, она же кухня с казаном для приготовления пищи, миман-ханы — комнаты для кунаков, всегда расположенной слева, и жилья для семьи хозяина.

Когда все гости разместились в миман-хане, Заурбек, выйдя в переднюю, молча упал на кучу сухого хвороста, за которой вместе с одним бойцом возле казана спрятался Свинаренко.

Быстро выскочив из укрытия, Свинаренко подпер дверь приготовленным бревном, закупорив в комнате незадачливых гостей. Свинаренко хотел было предъявить ультиматум о сдаче, как вдруг увидел в дверях дома еще одного человека, задержавшегося во дворе. Чекист в упор выстрелил в него. Свалившись на бревно, подпиравшее дверь, убитый еще надежнее закрепил выход из миман-ханы.

Догадавшись, в чем дело, бандиты открыли беспорядочную стрельбу по двери и окнам. Требование Свинаренко о сдаче никакого действия не возымело. Тогда он приказал бойцу бросить через небольшое смотровое отверстие в комнату гостей гранату Милса. Произошел взрыв, в результате которого был легко ранен один бандит. Остальные же очень перетрусили.

Взобравшись на крышу кыстау, два бойца с ручными пулеметами произвели предупредительные выстрелы в небо. Тут же прискакала группа наших конников, находившаяся неподалеку.