Занятый хлопотами по устройству отряда, Дутов редко выезжал из своей штаб-квартиры. Тревожно прислушивался он к мелодичным уйгурским песням, пристально присматривался к окружающим его людям.

В большинстве казарм крепости были расквартированы солдаты местного китайского гарнизона, здесь же поселились казаки-семиреки, остатки былого войска полковника Сидорова. Так что только счастливчики из дутовцев получили кров в казармах. Полк Завершинского был расквартирован в деревне Мазаре. Казаки его с первого же дня пошли на заработки к местным богатеям.

Китайцы по-прежнему выдавали на душу интернированного полтора фунта муки в сутки и немного угля для отопления помещений.

С каждым днем падала дисциплина казаков. Дутов образовал штаб отряда во главе с бароном полковником Попенгутом и строго взыскивал с провинившихся, но это помогало мало.

Казалось, не падал духом только один иеромонах Иона. Вскоре он переехал в Кульджу и поселился там в здании старого российского консульства. Теперь его многие видели то едущим из Кульджи в Суйдун, то обратно в Кульджу, то в окрестных поселках. Образованный, умный, и расчетливый, Иона сумел создать Дутову большой авторитет и установить связь с находившимся в то время на Востоке Китая бывшим членом войскового правительства Оренбургского казачьего войска полковником Анисимовым, денежные переводы которого серьезно поправили положение дутовцев. Казаков и офицеров приодели и на довольствие стали покупать мясо.

Иона был связан не только с Анисимовым, но являлся фактическим организатором и деятельным участником многих предприятий Дутова, и в частности русского коммерческого общества «Шанхоя». Разъезжая по окрестным поселкам, Иона крестил, венчал, отпевал и заводил все новых и новых знакомых среди русских эмигрантов, многие из которых, в прошлом богатые, а теперь оставшиеся без средств, шли на любую работу ради куска хлеба. К ним-то и присматривался священник. Не веря в долговечность победы большевиков, Дутов и Иона с первых же дней прибрали к рукам таких людей, надеясь создать в будущем достаточные по численности воинские части для похода против Советов. А пока что они наскоро сколачивали мелкие бандитские отряды и делали набеги на советские пограничные села. Особенно часто направляли в такие экспедиции сидоровцев.

Жадно выслушивал атаман рассказы беженцев из Семиречья. Среди них были и специально прибывшие к нему люди от полковника Бойко и агенты, ходившие в Семиречье по заданиям его самого.

Одним из них был бывший анненковец урядник Сергей Дмитриев. Второй раз он удачно сходил в Семиречье и теперь подробно докладывал Дутову о новостях в Верном.

— С полковником Бойко я не успел встретиться, — говорил он. — Его самого и дружков, что были у него по всем большим станицам, в одну ночь смели чекисты. Дунганский полк разгромил все его отряды. Сам видел обоз с трофейным оружием. Верные нам казаки рассказывали, что тогда же досталось и полковнику Сидорову.

…В один из вечеров октября 1920 года жители пограничных сел Джаркентского уезда видели всадника, скакавшего к границе. Многие узнавали в нем начальника уездной милиции Касымхана Чанышева. Он прославил себя борьбой с конокрадами и бандитами. Смелый и сильный, Касымхан не уклонялся от прямых стычек с уголовниками и, появляясь внезапно, обращал не раз их в паническое бегство. Вот и теперь те, кто видел Чанышева, думали, что где-то снова несчастье и на помощь пострадавшим спешит этот отважный, уважаемый человек… Но иные мысли занимали самого Касымхана. Перед ним ЧК поставила очень нелегкую задачу…

— Начните с бывшего джаркентского головы Миловского и полковника Аблайханова, — наставлял его ответственный работник Джаркентской ЧК Давыдов. — По нашим данным, они очень близки к атаману, особенно Аблайханов… Вы же когда-то дружили с ними… Не сомневаюсь, что они дадут положительный отзыв о вас атаману и, не подозревая того сами, помогут выполнить первую часть поставленной перед вами задачи — установить знакомство с Дутовым.

— Пожалуй, вы правы, но как быть с делами последних лет? Ведь я начальник уездной советской милиции…

— Ничего, — ответил Давыдов. — Пусть это вас не волнует. Дутов и те, кто его окружает, после отзыва Аблайханова и Миловского не поверят, чтобы такой человек, как вы, честно служил большевикам. Они же знают, что Касымхан был крупным купцом, известным всему Синьцзяну. Насколько мне известно, никто из вас, Чанышевых, не опровергал в Кульдже слухи, что вы отпрыск какого-то хана… Полезны были эти слухи вам в торговых делах, полезны будут и сейчас. Тем более, что и Миловский и Аблайханов, да и сам Дутов страстно хотят, чтобы вы были на их стороне.

У самой границы к Чанышеву присоединился его товарищ Ходжамьяров Махмуд, с которым они вместе должны выполнять поручение.

На рассвете в глухом переулке Кульджи они остановились у ворот небольшого домика. Спешились, тихо открыли ворота, ввели взмыленных и уставших лошадей во двор, привязали их к сараю, и только потом Касымхан постучал в окно. Здесь жили его дальние родственники…

Наскоро закусив, они легли в приготовленные хозяйкой постели и быстро уснули… С восходом солнца встали. Короткий, но глубокий сон восстановил их силы. Хозяина уже не было, он уехал за сеном. Его жена, угощая гостей чаем, охотно рассказывала кульджинские новости, Касымхан внимательно слушал и изредка переспрашивал ее, уточняя некоторые сведения. Узнал он все, что нужно, и о Миловском.

В тот же день Касымхан пошел в город и встретил Миловского, бежавшего в Китай после осуждения за активную контрреволюционную деятельность на стороне полковника Сидорова. Отошли с дороги в сторону. Разговорились. Миловский клял на все лады Советы и большевиков.

— Скоро, — говорил он, — мы покажем где раки зимуют всем этим оборванцам. Вот увидишь…

Миловский, видать, и на самом деле не верил, что Касымхан Чанышев — потомок ханского рода, в недалеком прошлом крупный купец, ведший оживленную торговлю с Кульджой и другими городами Синьцзяна, человек с большими связями — может верно служить Советам. Это просто не укладывалось у него в голове.

Такое доверие Миловского в Джаркенте прозвучало бы оскорблением, а здесь было уместно. Чанышев поддержал его, сделал вид, что тоже обижен Советами и что он не один…