Бианка невозмутимо положила на тарелку три куска рулета.

— Ты меня мало знаешь. Так вот, некоторые мужчины находят меня весьма привлекательной.

Клей презрительно фыркнул и глотнул из стакана:

— Вздор! Вряд ли можно сыскать такого идиота, по крайней мере, надеюсь, что я — единственный, кто на тебя польстился.

Бианка продолжала поглощать пищу. Ее челюсти двигались с равномерностью часового механизма.

— А ты знаешь, что твоя Николь спит с Исааком Симмонсом? — Она торжествующе улыбнулась, глядя на его изменившееся лицо. — Она всегда была потаскушкой. Она встречалась с тобой даже после того, как ты женился на мне. Николь из тех женщин, которые и дня не могут прожить без мужчины, все равно какого. Готова поспорить, что между ней и Эйбом тоже что-то было — это я им помогла, оставив вдвоем на острове.

— Я тебе не верю, — с трудом выговорил Клей. — Исаак еще ребенок.

— Вспомни себя в шестнадцать лет. Теперь, когда ты ей не мешаешь, она может вытворять все что угодно и с кем угодно. Я уверена, что ты успел научить ее своим грязным маленьким штучкам, а теперь она наставляет милого, невинного Исаака.

— Заткнись! — крикнул Клей и швырнул стакан ей в голову. То ли он был слишком пьян, то ли она научилась уворачиваться, но он промахнулся.

Он бросился вон из дома, миновал контору, куда в последнее время почти не наведывался, добежал до конюшен, прихватил новую бутыль бурбона и направился к реке.

Он уселся под деревом у кромки воды и прислонился спиной к шершавому стволу. Отсюда были хорошо видны поля Николь. Дом и мельница скрывались за деревьями, и это его радовало. Смотреть на это благополучие, возделанную, ухоженную землю, богатый урожай и так было достаточно тяжело. Его неотступно терзал вопрос, думает ли Николь о нем. Может, совсем забыла? Мэгги говорила, что чуть ли не все женщины в Виргинии судачат о Николь и этом французике. То, что сказала Бианка об Исааке, конечно, чепуха. Бианка просто слабоумная.

Он поднес бутыль к губам. С каждым днем ему требовалось все больше этого пойла, чтобы забыться. Иногда он видел во сне родителей, Джеймса, Бесс. Они обвиняли его в том, что он забыл их, разрушил все то, что они оставили ему, и тогда он просыпался с новой надеждой, верой в будущее. Но потом встречался с Бианкой, видел заброшенный дом, поросшие сорняками поля, слышал из-за реки веселые детские голоса, и рука его непроизвольно тянулась к бутылке. Спиртное на время разгоняло тоску, притупляло чувства, позволяло ничего не видеть и не слышать.

Клей и не заметил, как на ясном небе появились первые облака, как постепенно они превратились в тяжелые, темные тучи, медленно, но неуклонно застилавшие небосвод. На горизонте засверкали яркие вспышки молний. Ветер унес дневную жару, пробежал по полям пшеницы и ячменя, набросился на Клея, стараясь сорвать с него расстегнутую рубашку. Но тому было тепло от выпитого. Он не сдвинулся с места, когда упали первые крупные капли. Дождь расходился не на шутку. Вода собралась на широких полях шляпы, потекла по лицу Клея, рубашка намокла и облепила тело, но он не чувствовал холода. Он сидел и пил.