И карту города не мешало бы, ведь ни одной улицы я так и не вспомнил. Я улыбаюсь виновато и впрямь настроенный вытрясти душу из её обидчика, а Саша вновь принимается кусать губы. Видать, чтоб перестали дрожать…
– Не надо, – и лишь одно слово шепчет, опять ныряя подбородком в одеяло. И что я не так сказал?
– Почему нет?
– Потому что он не вернётся уже, – смаргивает проступившие на глаза слёзы и тут же стирает солёные дорожки краешком пледа, – и я не хочу его возвращать. И вовсе не в тебе дело: я изначально ему была не нужна. Так, девушка для развлечений.
Вот так новости. Она низко склоняет голову, утыкаясь распухшим носом в ямку на моей шее, а я, не придумав ничего лучшего, принимаюсь перебирать липкие от лака кудри. Не нужна… Такое, разве что в параллельной Вселенной возможно. Где-то там, где увидеть ангела дело привычное. Вдыхаю слабый аромат яблочного шампуня, смешавшийся с резким сладковатым запахом химии, и, в очередной раз утонув пятернёй в её густых волосах, выдыхаю:
– Значит, и плакать не нужно. Не стоит он этого, Саш. Сколько тебе?
– Двадцать пять в феврале…
– Ну вот, вся жизнь впереди.
– С собаками, – усмехается горько, а я вполне искренне растягиваю губы в улыбке:
– С собаками. Мне начинает казаться, что они единственные, кто способен на преданность.
Молчим. Саша, чьё дыхание постепенно выравнивается, неосознанно обводит пальцем чёрный узор на моей ключице, я, всё так же крепко прижимая её к себе, о собственной жизни раздумаю. О том, что не ищет никто, а я до сих пор не знаю, должен ли, вообще, кто-то искать…
– Ванька его побил, – не знаю, зачем признаётся, окончательно расслабившись в моих руках, и, отстранившись, спрашивает доверчивым шёпотом:
– Они с университета дружили. Как думаешь, он меня простит?
– Ванька? – я брови хмурю, а она, задохнувшись от волнения, кивает, нервно покусывая щеку. – Простит. Да и прощать-то не за что.
У мужиков всё просто – не друг, значит, вовсе.
– А если возненавидит? Я же праздник испортила, всех подвела. Господи, может прав Миша, и я и вправду испорченная?
– Идиот твой Миша, – гляжу серьёзно, от злости сминая в пальцах плюшевый плед, и стоит ей отвести взор, аккуратно этими же пальцами, касаюсь её подбородка, вынуждая вновь устремиться ко мне глазами. – Не знаю, кем я был Саш, но знаю, что живой лишь потому, что ты этого захотела. И даже ни черта не помня уверен, что встреча с тобой, лучшее, из того, что со мной случалось.
Не бросила же, не огрела лопатой, тут же сдав в обезьянник. Разве испорченный человек на такое способен? Нет, потому и поглаживаю нежную кожу шершавой подушечкой большого пальца. Не должен, а оно как-то само выходит… По линии подбородка, скользя ладонью по тонкой шее, чтобы опять добраться до растрёпанных пушистых волос.
– Глупости… – и если б ни этот смущённый шёпот, сорвавшийся с приоткрывшихся губ, вряд ли понял бы, что делаю что-то неправильное. Запретное, ведь девушка плотнее запахивает на груди одеяло и, удивлённо моргнув, медленно опускает взгляд вниз – туда, где моя ладонь касается её лица, а подушечка большого пальца случайно задевает нижнюю губу.
Она красивая. Я и раньше замечал, но сейчас это мысль подобна грому: звучит в голове иначе, оглушая своей очевидностью и рождая какое-то незнакомое тепло в том месте, где тёплая хрупкая рука прижимается к моей груди. Женская рука, и это чёрт возьми откровение. Запоздалое открытие, на совершение которого мне понадобились долгие восемь дней.