— Я покупаю вещи на свои честно заработанные деньги. Имею на это полное право.

Максим сморщился и сквозь зубы процедил:

— Давай я тебе дома расскажу о твоих правах, а то при посторонних не хочется. Боюсь, будет много крови.

— Ребята, да ладно вам! Что вы как маленькие?! — не выдержала Верка. — С вами лучше никуда не ездить. Хватит ругаться! Мы же сюда приехали отдыхать. Максим, ты нас больше посторонними не называй. Я же как-никак родная сестра твоей жены. Посторонних тут нет. Все свои. С минуты на минуту все будет готово, а вы ругаться вздумали. Кирилл, разливай коньяк.

Кирилл открыл бутылку и разлил коньяк по стаканчикам. Максим поднес стаканчик к носу, понюхал и недовольно произнес:

— А это что еще за пойло?

— Тоже мне, пойло нашел, — обиделся Кирилл. — Это дагестанский коньяк. Довольно вкусная вещь.

Все пропустили по одной и с жадностью накинулись на шашлык. Я почувствовала легкое головокружение и, потянувшись к бутылке, налила себе полный стаканчик.

— Во дожила, коньяк, как воду, хлещешь, — усмехнулся Максим, впиваясь зубами в мясо.

Не обращая внимания на его слова, я одним глотком осушила пластиковый стакан. Протянула свою тарелку с шашлыком Верке. Есть не хотелось, наверное, оттого, что шашлык приготовил мой муж. Поднявшись со стула, я подошла к магнитофону, щелкнула кнопкой перемотки, нашла подходящую мелодию и, отчаянно встряхнув головой, принялась танцевать. Верка чуть было не поперхнулась и уставилась на меня во все глаза. Я весело подмигнула ей и ловко села на шпагат. Затем сделала колесо и встала на мостик.

Кирилл восхищенно зааплодировал. Я подбежала к нему, выхватила из рук бутылку, налила себе опять стаканчик и залпом осушила его.

— Шалавой была, шалавой и осталась, — злобно произнес Максим и сплюнул себе под ноги.

Окинув его насмешливым взглядом, я продолжала танцевать. Все будет хорошо! Все обязательно будет хорошо, мысленно твердила я себе. Скоро все закончится. На днях я уеду в Москву и встречусь с любимым мужчиной. При воспоминании о Глебе сердце забилось с такой сумасшедшей силой, что едва не выскочило из груди.

Москва — это город моей мечты. Город, в котором стрелой проносятся лимузины с роскошными женщинами. Наверное, от таких лимузинов не пахнет бензином. Салоны машин пахнут дорогим парфюмом, от такого запаха темнеет в глазах и кружится голова. Нина Риччи, Палома Пикассо, мой обожаемый Армани… Сногсшибательные наряды, дорогие украшения, ночные клубы, элитные рестораны… Уверенные в себе мужчины в шикарных костюмах от лучших кутюрье мира. Мой Глеб носит именно такой костюм, и я знаю, что он выложил за него бешеные деньги. Глеб никогда не скупится! Недавно он купил мне юбку из кожи рептилии с разрезами от бедра. Глеб говорит, что хорошая кожа придает дамам уверенность в себе. В этой юбке я превращаюсь из забитой провинциалки в женщину-вамп. Пройдет немного времени, и я обязательно пересяду в свой собственный лимузин. Я буду разговаривать с водителем по специально оборудованному телефону, лениво потягивая виски со льдом. Я буду сидеть в своей роскошной юбке на террасе шикарного дома и любоваться ночной Москвой. Рядом будет сидеть Глеб и курить трубку. Он подарит мне такую жизнь, я в этом не сомневаюсь. Он обещал. Он всегда выполняет то, что обещает. Я буду брать от жизни все, оставляя за собой толпы вздыхающих мужчин и завистливые взгляды женщин. Я рождена для шикарной жизни, потому что умна, красива, хитра и всегда четко знаю, чего хочу. А хочу я ни много ни мало выйти замуж за Глеба. У меня будут московская прописка, двухэтажный особняк с охраной и куча денег. Я ненавижу нищету, потому что выросла в бедности и прожила так двадцать пять лет. Я терпеть не могу свой городок, потому что до Москвы надо добираться почти сутки, у нас нет лимузинов и дорогих женщин, потому что местные жители пашут на заводе и в открытую ненавидят тех, кто сумел обзавестись более или менее сносным барахлом. Я ненавижу своего мужа за то, что он мертвым грузом повис на моей шее, даже не пытаясь устроиться на работу, — ему нравится жить за мой счет и тянуть из меня соки. Я презираю его за то, что он не считает обязательным чистить зубы по утрам, ежедневно принимать душ и пользоваться хоть каким-нибудь одеколоном. Я ненавижу его, потому что он совершенно ничего не смыслит в постельных делах и знает одну-единственную позу — «бутерброд». Он стал мне настолько противен, что я брезгую ложиться с ним в одну постель! Я ненавижу его за то, что он туп, ревнив и подл. Я ненавижу его за то, что он может запросто поднять на меня руку даже в присутствии посторонних людей. Но сегодня его убьют… Моя сумасшедшая мечта наконец исполнится… Я буду свободна, а значит, смогу выйти замуж за Глеба. Нужно только немного потерпеть. Я смогу, я очень терпеливая. Я двадцать пять лет терпела унизительную нищету и три года терпела этого урода. Осталось потерпеть каких-то пару часов…

Я опять села на шпагат и легла грудью на землю, затем посмотрела на Верку:

— А тебе так слабо?

— Конечно, слабо. Я, в отличие от тебя, хореографических училищ не кончала.

Я улыбнулась, встала, подошла к столу и налила себе четвертый по счету стаканчик коньяка.

— Ты хоть закусывай, — тихо сказала Верка.

— Не хочу, — буркнула я, сделав глоток. — Не имею привычки!