Мишка сказал, что Костик полный идиот. Катя с ним согласилась.

Родители Костика требовали срочного Веркиного выселения. Костик ответил им коротко, но очень емко. Испуганные родители замолчали и перестали здороваться с Юлей.

Верка мучилась угрызениями совести, но продолжала жить в Костиковой квартире и каждый день обещала взяться за ум, устроиться на работу и покинуть чужую жилплощадь. Все этого ждали, но больше всех Юлия Павловна, потому что умирала от стыда.

Только Костик ждал другого. Он ждал, что Верка одумается и его позовет. Вот тогда-то у них начнется новая и прекрасная, абсолютно счастливая семейная жизнь. Любовь творит чудеса, где-то он это слышал. А Костик был очень доверчив. И еще он, Костик, тоже сотворит чудо. Он любимую «высидит».

В общем, все ждали развязки. Только чего ждала наглая Верка?

Она нигде не работала, на еду и сигареты ей подбрасывал брат Мишка, да и Юля, хоть и скандалила с дочерью, но, как любая мать, все-таки жалела и привозила кастрюльки с провизией. Не забывал неудавшуюся невесту и Костик, он тоже что-то подкидывал.

Катя скандалила с лучшей подругой, пыталась убедить ее, что работать необходимо, рассказывала, какое счастье ни от кого не зависеть, стыдила ее, называла клещом, паразитом и прихлебателем, но Верка была непробиваема. В какой-то момент они перестали общаться. Ну а потом, как было не раз, помирились.

Верка была нахальной, ленивой, бессовестной, и все-таки ближе нее у Кати никого не имелось. А Верка была верным другом. Верка была не болтлива, Верка не сплетничала и, самое главное, никого не осуждала. Верка была доброй и смелой и всегда заступалась за обиженных и слабых. Верка была доброй до идиотизма, из тех, кто снимет с себя последнюю рубашку.

И при всех ее, мягко говоря, чудачествах и странностях, Верка умела выслушать, дать совет, да просто поддержать в тяжелые минуты.

А таких минут было много.

Да и дружбу длиной во столько лет не перечеркнешь и в окошко не выбросишь.

Катя пришла в новую школу в третьем классе после развода родителей. Двухкомнатная квартира на Большой Пироговской после развода была поделена честно – однокомнатная на Профсоюзной бывшей жене и дочке и комната в коммуналке отцу. Правда комната была в центре – в «спальники» отец, родившийся и выросший в центре, переезжать отказался.

Катя стояла у окна и смотрела на Профсоюзную. По обеим сторонам самой длинной московской улицы текли реки машин. На одиннадцатом этаже был слышен постоянный, непрекращающийся гул, который немного угасал к середине ночи.

После старой, любимой и родной школы новая, пахнувшая краской и тушеной капустой, Кате не нравилась. Все там было чужое. «Но что поделать, такая жизнь, – с тяжелым вздохом сказала мама. – Мне, кстати, тоже несладко – раньше ходила на работу пешком, а сейчас…» – И она махнула рукой.

Кстати, еще года полтора после учебы Катя ездила в старую школу.

Где-то с месяц Верка наблюдала за Катей. А потом подошла и сказала: «Пошли домой вместе?»

С того дня они подружились.

И постепенно благодаря новой подружке Катя привыкла и к новой школе, и к новому району. Он ей даже понравился.

Недалеко был лес, где девочки кормили с рук белок. Совсем рядом – Ленинский проспект со множеством магазинов, кафешек и кинотеатров. В чешском магазине «Власта» они зависали, рассматривая бижутерию. В югославском «Ядране» стояли за голубым лаком для ногтей. В немецком «Лейпциге» убивались за трусиками с кружевами.

Первые влюбленности, первые проблемы с мальчиками, родителями и учителями – все делили пополам.